Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя

- Да, - подтвердил Кантелинен. - Только на турниры... но это по правилам. А так вообще с ними просто перестали знаться. Никто из рыцарей не подавал им руки, никто не отвечал на приветствия. Более того, к ним начали относиться как к низшему сословию, хотя оба из ветвей достаточно древних родов. Вызовы на поединок от них отвергали с презрением, чтобы не пятнать свое имя схваткой с человеком, опустившимся так низко.

- И что те?

- Да сперва один снял доспехи, а потом и другой. Где-то и до сих пор живут. Говорят, переехали в земли, где их не знают как рыцарей.

- А замки?

- Управляющие следят, собирают налоги, переоформляют аренду земледельцам... И все-таки я не уверен, что они совсем уж подлые люди.

Ларсеруд ахнул:

- Как это? Они женились из корысти! Это... это низко!

- Гм... Видел я одного из них лет через десять. Сытенький такой, довольный, куча детишек, жена счастливая, он тоже доволен... Меч пылится в ножнах на стене, а сам помогает тестю в торговле. Хоть и на богатой женился, но, похоже, все-таки по любви. В то же время, если честно, многие ли из рыцарей женятся на тех, кого любят?

Ларсеруд нахмурился, сказал резко:

- Любовь бывает только возвышенной! К даме сердца. А для той вещи, что у нас ниже пояса, есть служанки. Любовь может быть только высокой и безответной, иначе это не любовь. Мы женимся, чтобы продлить род, дать миру отважных и благородных рыцарей, потому в жены берем чистых и благородных девиц, воспитанных в духе... э-э... благородства и верности.

Кантелинен вздохнул.

- Да, это верно. Над нами довлеет долг, в то время как простолюдины живут свободно. Как животные. Разве что церковь хоть как-то обуздывает их скотский нрав и напоминает постоянно, за что ее и ненавидит быдло, о вечном, высоком, духовном, истинном...

- Вот-вот! Потому и говорю, что те двое - предатели. Они отступили с поля боя, как воинского, тем самым сохранив шкуры, так и поля боя с дьяволом... запятнав себя навечно и погубив души. Они теперь за нашими спинами пьют и едят вволю, не подвергая себя опасностям, спят в тепле на мягких перинах... Эй, парень, ты чего тут рот растопырил?

Нил вздрогнул.

- Нет-нет, - сказал он поспешно, - я ничего, просто набираюсь рыцарской мудрости. Мой господин сказал, что мудрость черпать можно отовсюду.

Сэр Кантелинен поморщился.

- Из мутных источников такое зачерпнешь...

Нил поклонился.

- Простите!

Он заторопился в конюшню, но там, проверяя копыта с подковами, подумал, что в самом деле научился черпать ее отовсюду.

Лоенгрин после ухода Нила, сразу забыв о нем и о турнире, продолжал подсчитывать налоги с деревень, даже не заметил, как в кабинет тихохонько вошла Эльза, только ощутил ее присутствие по тонкому запаху цветов, свежести ее кожи и чистоте дыхания.

Она подкралась сзади и закрыла ему глаза маленькими нежными ладонями.

- Ага, попался!.. Теперь угадай, кто?

Он пробормотал озадаченно:

- Небесный ангел?..

- Нет!

- Фея солнечного утра?..

- Не угадал!

- Нимфа зари?

- Нет, снова нет!

- Создание света и солнца?

Она воскликнула:

- Ты нарочито дразнишь меня, противный!

Он засмеялся, схватил ее, и она не успела вспикнуть, как оказалась у него на коленях.

- Ой, что ты делаешь! Это неприлично!

- Правда? - спросил он, поддразнивая. - А как надо?

- Не так, - ответила она с достоинством, выпрямилась гордо, но с колен не слезла. - Ты не должен так непристойно хватать даже свою жену!.. Сейчас день, Господь все видит!

- Он и ночью все видит, - заверил он.

- Бесстыдник! Ночью он не смотрит!

Он поцеловал ее, но она начала тихонько высвобождаться из его рук, и он осторожно опустил ее на пол.

Она посерьезнела, глаза стали совсем тревожными.

- Дорогой, - сказала она тихо, - насчет турнира ходят разные слухи... Я хочу тебя предупредить, чтобы ты был готов.

- Какие слухи?

Она заломила руки.

- Дорогой, не будь к этому так безразличен! Без турниров нет рыцарей. По крайней мере в нашей глуши... Мы только слышим, что где-то гремят битвы с венграми, славянами, сарацинами и другими дикими народами, но здесь только брабантцы да тюрингцы, так что всю доблесть выказывают только в турнирах!

Он кивнул, сказал серьезно:

- Милая Эльза, я знаю о великой и благотворной пользе турниров. Но что тебя тревожит?

- Второй пункт, - сказала она печально.

- Это какой? А...

Он смолк, второй пункт постановления о турнирах гласит: «Кто не дворянин по отцу и матери, по крайней мере в третьем колене, и кто не представит свидетельства о своем воинском звании, тот не допускается в число сражающихся». Тоже понятное решение, ибо рыцарь - это не просто здоровенный мужик, научившийся махать мечом, а человек, сведущий в восьми рыцарских умениях, а также галантный в обхождении, вежливый и учтивый, умеющий с достоинством держаться в обществе и не задевающий при этом достоинства других. А такое можно получить только в рыцарской семье, когда перед глазами пример благородного и умеющего себя вести отца, чтобы подражать ему можно было с колыбели.

Наконец он проговорил задумчиво:

- Думаешь, будут проблемы?

- Дорогой, ты сделал Брабант процветающим! Но почему-то противников у тебя не поубавилось. Наоборот...

Он сказал так же отстраненно:

- Но король Генрих допустил меня до поединка на Божьем суде. Разве этого мало?

Она заломила руки, голос ее был жалобным и беспомощным.

- Дорогой, ну ты же понимаешь... Тогда было все иначе.

Он кивнул, ответил сдавленным от подступающей ярости голосом:

- Понимаю, дорогая.

Эльза права, в тот раз все было иначе. Собравшиеся жаждали кровавого зрелища, и если бы король вдруг не допустил поединка на том основании, что не уверен в благородном происхождении незнакомца, это вызвало бы бурю возмущения. Как среди простого народа, что собрался смотреть на схватку насмерть, так и среди всех рыцарей, королевской свиты и даже духовных лиц, что верят, будто Господь следит за поединком и в самом деле поможет правому.

Даже Тельрамунд не возражал. Во-первых, был уверен в своем превосходстве, а во-вторых, прекрасно понимал и учитывал настроения собравшихся.

Но что касается большого турнира - здесь все иначе. Приедут помериться силами не меньше сотни бойцов, и если одного-двух не допустят до схваток - накалу сражений не помешает, зато престиж турнира поднимется: значит, все-все, кто допущен, - люди благородного поведения и достойных манер.

- Мне все-таки не верится, - сказал он, - что кто-то посмеет бросить мне обвинение... Нет, что кто-то посмеет не допустить меня до участия в турнире! Посмеет даже попытаться!

Она сказала печально:

- Дорогой, уже пытаются. Эти слухи - только начало.

Лицо ее было бледным и тревожным.