Анна Чарова - Магия страсти

Я тронула распечатанный конверт с путевкой в Непал. Хотелось уйти. Хотелось обнять Эдуарда. Постепенно затихающей истеричке хотелось смыть пирог в унитаз, разорвать путевку и вычеркнуть Эда из жизни.

Здравый смысл убеждал в другом. Тебе осталось недолго, есть любящий человек, с которым хорошо проводить время. Если прогонишь его, останется обида и пустота, которую нечем заполнить. Вряд ли так же хорошо будет с кем-то другим, зачем отказывать себе в удовольствии? Вы с самого начала неправильно расставили приоритеты, будь с ним, наслаждайся жизнью, но на многое не рассчитывай. Твое — крохи с барского стола, к сожалению, это факт. Прими как должное.

Да будет так!

Я вылила остатки вина в бокал, выпила его, закусила сыром и подумала, что неплохо бы сходить за добавкой, для меня алкоголь — отличное обезболивающее. К тому же рука почти перестала дрожать, значит, рецидив отменяется.

В супермаркете купила бутылку черного мускателя (обожаю его), штопор и пачку сигарет. Не курю уже десять лет, но сегодня можно.

В сквере откупорила бутылку, выкурила сигарету, запила вином из горлышка и, сунув руки в карманы плаща, побрела вдоль аллеи, освещенной круглыми фонарями. Опьянение сделало свое дело, мысли стали неповоротливыми, обида уснула до завтра, обманутые надежды тоже отправились на покой. В голове крутились обрывки стихов. До Эда я вообще не понимала поэзию: ну, рифмуют что-то, подбирают слова, чтоб было ритмично, но как можно получать удовольствие от чтения совершенно неинформативных творений? Теперь понимала — можно. Мало того, из алкогольной мути всплывали они самые, стихи. И если Эд исчезнет из моей жизни, они тоже уйдут и мир станет монохромным.

Я пытаюсь отыскать слова, описать те чувства, что во мне. Это будто лаву целовать, все равно что замерзать в огне. Это словно танец мотылька, хрупкий стебелек среди камней, это может быть сильней, чем кайф, и агонии в сто раз больней. Это свет, взорвавший липкий мрак, смех, проросший сквозь глухую тишь, это мирозданье в трех словах, о которых до сих пор молчишь.

Слова кружились, как листья, как опадающие минуты, я шевелила губами и шла, шла в темную арку сомкнутых ветвей, мимо людей и фонарей, мимо машин на сигналках, мигающих синим и красным. Поглядывала на свое отражение в лужах — темноволосая девушка, нахохлившаяся воробьем и прячущая подбородок в синем шарфе.

Ноги принесли меня к широкому пешеходному мосту через реку. Погода не пугала молодежь, и на лавочках целовались влюбленные. Трое парней что-то обсуждали возле перил, доносились обрывки фраз. Туда и сюда прогуливались люди постарше.

Хотелось уединения, и я спряталась за закрытым деревянным ларьком с мороженым, облокотилась о перила и посмотрела на черную неторопливую воду реки, по которой двигались световые дорожки от огней прогулочного катера. Хлебнула вина из горлышка, достала сигаретную пачку, и тут произошло что-то странное: мир будто бы мигнул. Пора завязывать с алкоголем. Я сунула руку в глубокий карман плаща, нащупала зажигалку.

— Добрый вечер, Ольга, — донеслось из-за спины, я вздрогнула, обернулась: позади, покачиваясь с пятки на носок и сунув руки в карманы темного кардигана, стоял мужчина средних лет, кудрявый, с залысинами на висках и очень выразительным смутно знакомым лицом. Определенно, я видела раньше его водянистые глаза чуть навыкат, выпуклый лоб, до неприличия алые губы. — Хотя нет, не добрый. Этот день, как и весь прошедший год, не был для тебя добрым.

Наверное, кто-то из врачей, знающий о моем диагнозе. Но зачем напоминать мне сейчас?

— Откуда вы меня знаете? — спросила я, передумывая курить.

— Разве это важно? Гораздо важнее, что через два месяца у тебя случится рецидив, ты ослепнешь на левый глаз, а через год перестанешь узнавать близких. Жизнь кончена, увы.

Из-за выпитого мне с трудом удавалось анализировать услышанное. Откуда он знает? Он следил за мной? Кто он такой? Единственное, в чем я была уверена: мне хочется его ударить, выместить накопившееся. По какому праву он…

— Я не издеваюсь и желаю тебе добра, — улыбнулся незнакомец. — Я могу остановить все это, и ты будешь жить долго.

— Ага, — буркнула я. — Хочешь со мной поговорить о Боге и предложить жизнь вечную, чтобы я переписала на тебя квартиру? Так у меня ее нет…

— Знаю, — ответил он равнодушно. — И могу помочь тебе победить болезнь, правда-правда. Ты начнешь жизнь с чистого листа, болезнь отступит…

— Так, — выдохнула я, глядя на него в упор. — Ты кто вообще такой и чего ко мне пристал? Юлькин новый друг?

— Она меня не знает, — незнакомец прищурился. — Ты собиралась курить, давай. Расслабься перед серьезным разговором.

Так я и сделала, мысленно перебирая лица и пытаясь вспомнить, кто передо мной, так осведомленный о моей жизни. Какой-то бред! И еще не получается думать из-за алкоголя. Вообще-то и взгляд с трудом удается фокусировать. Напилась так напилась. Понимая, что делаю глупость, я протянула незнакомцу пакет с вином:

— Выпей и пер… представься.

К моему удивлению, мужчина взял бутылку, разлил ее содержимое по пластиковым стаканчикам, непонятно как появившимся в руках.

— Твое здоровье! — Он выпил мускатель, пожевал губами, смакуя послевкусие.

— Хочешь анекдот? — Я привалилась к перилам спиной. — Летит Санта-Клаус над голодающей Эфиопией, а там — тощие дети ручки вверх тянут: «Санта-Клаус! Подарки! И нам подарки». Санта грозит им пальцем: «Подарки только тем, кто хорошо кушает».

Незнакомец уставился непонимающе. Похоже, чувство юмора у него отсутствует.

— Не смешно? Вот и мне не смешно. Не надо иронизировать с моим… над моим… здоровьем.

Мужчина нимало не смутился, налил себе еще и улыбнулся:

— Повторюсь, я могу сделать так, что твоя болезнь отступит, ты проживешь долгую и, может, счастливую жизнь. Но тебе придется бросить все и пойти со мной. Тсс! Не спеши отказываться! Ты ведь ничего не теряешь: твоя мать в Америке, отец в Саратове, он давно забыл о тебе, у него другая семья. Любимый отрекся от тебя. Соглашайся. И не смотри так

— Ага. Я поняла, кто ты такой… такая. Слушай еще анекдот, про тебя. Просыпается мужик и слышит голос: «Вася, хочешь денег?» — «Да, да, конечно». С неба посыпались доллары, он начал набивать ими мешки. «Вась, а дом на Сейшелах хочешь?» Не успел он согласиться, как хлоп — и он в шезлонге возле бассейна, а рядом — домище. «Эй, ты что, золотая рыбка?» — «Нет, я белая горячка». — «Ты — „белочка“, да?»

Мужчина вскинул брови, на мгновение «завис», а потом указал на меня пальцем и расхохотался:

— Смешно. Давно не смеялся, спасибо. Теперь к делу. Сейчас у тебя немного дрожит рука, ты думаешь, начался рецидив, но если согласишься пойти со мной, то дрожь прекратится и ты забудешь страшное словосочетание «рассеянный склероз».