Карина Демина - Внучка берендеева. Второй семестр

— Нет.

Он не ненавидел брата, хотя, наверное, должен был бы. Тот ведь имел все, о чем Арею лишь мечталось. Дом. Имя. Свободу.

Право называться по отцу.

А теперь и власть, и земли.

Игнат молод. Не сказать, чтобы глуп. Его хвалят наставники за старательность, Арей слышал. И быть может, через пару лет станут говорить, что он талантлив.

И вырастет знатным магом.

Чем не пара?

От Арея ведь только горстка пепла останется.

Нет. Он выживет.

И не позволит.

— Это… кто-то здесь… — он заговорил, чтобы заткнуть искушающий шепот пламени. — Не студент… артефакт в яму бросить просто, а вот следы замести — здесь умение нужно… к тому же настройка… вы прошли, а она… по крови или ауре. Ауру снять непросто. Время… силы…

— След?

Арей покачал головой.

След взять куда легче.

…на распутье дорог… на песке или глине… несложное заклятье, чтобы закрепить. Полотна кусок небеленого. Веревка из волоса конского да три бусины. Немного. Но и держится такой след недолго. И неточен.

— Для приворота сошло бы, а для такой ловушки… могло на любую полыхнуть.

— Любые на той дорожке не ходят.

И в этом своя правда.

Огонь смеялся.

Он знал ответ, он мог бы подсказать, не будь Арей столь упрям.

— Нет, — Арей сжал голову. — След… ненадежно… и ты говорил, там убрались… хорошо убрались, если Фрол ничего не почуял. Архип…

— Мог не почуять. А мог не захотеть чуять, — Кирей протянул руку.

Над линией.

Над лентой выжженной в граните, которую не переступить. А вот перекинуться, главное успеть. Вцепиться в кости.

В плоть.

В…

— Охолони, дорогой племянничек, — Кирей оскалился, и пламя, коснувшись было его пальцев, отползло. — И подумай вот над чем. Не знаю, сколько в этом правды. Я вообще перестал понимать, что правда, а что вымысел, но… некогда… лет этак тридцать тому, а может и побольше учились здесь и Фрол, и Архип, и Люциана наша, не к ночи помянута будет, Береславовна. Она — редкий случай, не в целительницы пошла, а на теоретический… к слову, говорят в свое время очень амбициозной была. Все искала универсальный источник силы… что-то там пыталась доказать, то ли, что он существует, то ли, что может быть создан. Не важно. Главное, спелась эта троица крепко. Фрол вроде бы как влюбился…

…от любви одни слезы.

Так говорила старуха, древняя, сморщенная, с лицом, будто слива сушеная. Она сливы и любила, выбирала их из мисочки с сушеными фруктами, засовывала за щеку и сосала.

Старуха была к матушке приставлена следить, чтоб никто обиды не чинил. И ее, древнюю, немощную, боялись. Была она то ли нянькою отцовой, то ли кормилицей.

Куда она подевалась после отцовой смерти?

Продали?

Сослали на деревню? Может, вовсе засекли, чтоб не осталось о нем и памяти? Прежде Арею это было не интересно.

— Архип от дружка ни на шаг… Люциана… вроде и лестно ей было, а вроде и… Фрол же, пусть и лучший в Акадэмии. Перспективный. Но из рода простого. За спиной — ни кола, ни двора. А она — дочь боярская. Правда, из всех перспектив у нее — тятькин терем да муж, которого подыскать удасться. В Акадэмии теоретики не особо и нужны.

…были ведь и другие.

Та девчонка, которая матушке волосы чесала. Совсем юная, взятая из жалости, сирота вроде бы… или некрасивая? Точно, лицо у нее было рябым, оспинами побитым крепко. А имени Арей не помнит. Помнит, как матушка ее хвалила.

И подарила синюю ленту в косу.

И что коса та толстою была, с Арееву руку… а он обозлился, не понятно на что.

— Вроде бы как Фрол к ней и посватался. Она ответа не дала, а однажды попросту исчезла. Марьяна же наша свет Ивановна, добрая старушка, сказала, что, мол, имеется у Люцианы дружок сердечный да не из простых. Богат и знатен. Кто — она не ведает, под личиной прятался. И стало быть нечего искать Люциану. Сама она в возок села. По доброй воле. Многие то видели… позже и письмецо пришло, а что в нем было — о том никто не знает. Только после письмеца этого Фрол запил. Седмицу в кабаке просидел, и Архип с ним. А после вдвоем и на границу подались… там и сидели… корни, почитай, пустили. Уже потом, после сечи их Михайло нашел, позвал в Акадэмию. В сече многие полегли. Вот места и освободились.

…а еще стряпуха была, которая Арея жалела и с жалости норовила подкормить, то пирожка совала, то ватрушку, то пряника свежего, на палочке. И в детстве его эти пряники утешали. А повзрослел и злиться стал. Похоже, он только и делал, что злился.

На всех.

На дворню матушкину.

На саму матушку с ее податливостью и глупою надеждой, будто все еще наладится.

На отца…

— Они согласились. А тут и Люциана вернулась… сперва-то, сказывают, друг на друга и глядеть не могли. И не глядели… потом отошли, навроде…

— При чем здесь…

…злости хватило, чтобы продержаться.

Не смириться.

Не склониться.

Злость заставляла голову вскидывать и глядеть в синие мачехины глаза. Вызов? Да кто он такой, чтобы боярыне вызов бросать? не человек даже — раб… и учили его, и выбивали дурь… выходит, не всю выбили. Кнут только крепче злость в кости вбивал.

Как теперь от нее избавиться?

Не мстить?

Месть питает пламя, и оно, лукавое, нашептывает, что, мол, не нужны Арею заветы Божинины. Где она, милосердная, была, когда отца хоронили? И мать следом отправили? Когда его, сироту, мучили?

И теперь что?

Выходит, что он забыть должен?

Не бывать тому. Он и выжил потому лишь, что желал не справедливости — мести. Представлял, как однажды дотянется до белого горла, мягонького, скрытого за ожерельем золотым, за бусами, как сожмет это горло.

И будет глядеть в глаза.

Что она скажет?

Огонь смеялся. Ну же, Арей, малость осталась… всего-то надо — выйти из комнаты. И никто, ничто не остановит уже… Кирей? Прахом обернется.

И Фрол.

Иные, которым вздумается на пути стать.

— Не знаю, — Кирей провел пальцами по выжженой границе. — Может, и не при чем… а может… у меня здесь есть свои люди. Не то, чтобы сильно любил я соглядатаев, да вот жизнь заставляет… матушка, конечно, говорит, но порой и ей не все ведомо. А если и ведомо, не факт, что сказано будет. Самим — как-то надежней. Рыжим-то в терем ходу не было, я же наведывался. Азарский царевич — не великого полету птица, но… было бы золото.

Золота у Кирея много.

Хватит, чтобы выложить монетами дорогу, ту, которую Арей устлал бы пеплом.

— Нашлись люди… не сказать, чтобы добрые, но с памятью хорошей. И вот чего припомнили они… не Люциану, но сестрицу ее бедолажную, которая при второй царице состояла. Не то за гребнями следить поставлена была, не то за рукоделием… не суть важно. Главное, что хороша была девка. Так хороша, что глаз не отвесть… а он-то всегда на девок слабый был.

…золото во многом жизнь облегчить способно.