Array Лицо в ночи - Гарри Поттер и Огненная Дева

Завершилась еще одна неделя, Гарри условился с друзьями, что, по окончанию отбора в команду по квиддичу, они отправятся к Хагриду. Надо заметить, что отборочные соревнования отнюдь не ломились от обилия претендентов. В сущности, даже в прошлом году, когда полкоманды выбыло после первого матча, и требовалась срочная замена, желающих было побольше. Гарри, устроившись на зрительской трибуне, в некотором отдалении от Фламии, спросил себя, не связано ли это с его уходом из команды. Он был уверен, что останься он в команде, а тем более стань капитаном, от желающих отбоя бы не было…

Все длилось меньше часа, Рон остался вратарем, Джинни ловцом, загонщики, впрочем, сменились, охотников тоже набрали. Кэти, надо заметить, быстро вжилась в роль капитана, Гарри мельком подумал, что это, возможно, заразно, и фанатичный спортивный энтузиазм переходит от одного капитана к другому. В любом случае, она не выглядела особо удовлетворенной своей новой командой и то и дело метала весьма красноречивые взгляды в сторону сидящего на трибуне бывшего ловца.

После того как отпустили Рона, они все втроем двинулись к хижине лесничего, Гарри сперва хотел обговорить то, что они скажут своему очень большому другу, но вскоре отказался от этой идеи. Прервать словесный понос Рона, по двадцать пятому разу описывающего в мельчайших подробностях взятые им на соревновании мячи, было просто невозможно.

Хижина оказалась заперта, но рядом с ней обнаружился старина Клювокрыл, он же Махаон. Пока Гарри и его друзья раскланивались с гордым созданием, появился и Хагрид. Тут была долгая и содержательная беседа, в ходе которой сперва пришлось почти с боем прорываться в дом, чья дверь была раньше им всегда открыта. Потом еще некоторое время ушло на то, чтобы растопить лед, но, в конце — концов, Хагрид разговорился. Попутно выяснилось, что основная причина его настроения вовсе не в них. Его старый, лохматый многоногий друг болел… Кажется, старость одолевала это огромное существо… Едва успев поделиться этой трагической, новостью Хагрид разрыдался… Гермиона начала его утешать, Гарри неуверенно ее поддержал, а вот Рон явно был не силах изгнать одно очень специфическое воспоминание из своей головы…

— Ну и как же закончилась ваша прогулка к нашему любимому великану? — После обеда Гарри и Фламия отдельно друг от друга вернулись в их комнату.

— Мокро… — Ответил Гарри, проведя рукой по волосам. — Сперва он изо всех сил пытался показать, насколько мы его обидели нашим уходом с его уроков, но эта маска не продержалась долго… Арагог умирает… — С вполне заметной грустью и тревогой добавил он.

— Арагог? Тот, чья семейка всегда рада полакомиться человечинкой? — Недоуменно приподняла бровь девушка. — Признаюсь, удивлена слышать столько грусти в твоем голосе… Что Хагрид рыдает, я могу понять: они друзья уже пятьдесят лет, да и вообще, как справедливо заметил в свое время Рон: у нашего Хагрида бзик. Но вот ты меня удивляешь, до этого лета, я это знаю, ты не относился к этому паучку по–дружески. Полагаю, тот факт, что ты чуть не стал ему ужином, тому поспособствовал…

— Ты конечно права… И я вовсе не собираюсь оплакивать его… Но с другой стороны мне жалко Хагрида, хотя Грохх может его и утешит… — Гарри не смог сдержать ухмылку при этой мысли. — Но ведь Арагог был не просто другом Хагрида… Он был сдерживающим фактором.

— Прости?

— Подумай, мы знаем, сколько детей, внуков и так далее было у Арагога. Что, по–твоему, мешало им расползтись по всему лесу и, чем черт не шутит, даже напасть на школу? Просто так, давая волю инстинктам?

— Арагог… Он говорил, что никогда не нападал на людей из уважения к Хагриду, а еще, что он так же запретил трогать Хагрида…

— Да, а с его смертью…

— Умрет и запрет. Ты прав, это может обернуться чем–то очень неприятным…

— Хагрид открыл Ящик Пандоры… И то, что удерживало силы внутри, может скоро умереть.

— Невесело. — Согласилась Фламия. — Невесело… Ладно, а кроме этого, я видела, как вы говорили с профессором Слизнортом.

— Ах да, я почти и забыл, он приглашал меня и Гермиону придти к нему на ужин, мол там будут какие–то восходящие звезды…

— Да мне он тоже предлагал.

— Как же это у меня из головы вылетело… Я же согласился, вернее, сказал, что подумаю, ибо один я туда пойти не могу.

— Я сказала то же самое… Знаешь, думаю, стоит туда сходить. Если я правильно понимаю, Слизнорт любит общаться с людьми, достигшими высот, или имеющими для этого все задатки, а знакомство с такими людьми не может быть лишним…

— Думаю, ты права… Особенно для меня, кому в какой–то мере уготована роль знаменосца…

Прошла еще пара недель, Гарри и Фламия встретили новую трудность, которою вполне следовало ожидать, но легче от этого не становилось. И у него и у нее появились поклонницы и поклонники. Учащались разнообразные приглашения, зачастую замаскированные под тем или иным благоприятным предлогом. Большинство, получив достаточно прямой отказ, оставляли их в покое, но были и упорствующие, и самое обидное, что многие из этих упорных были гриффиндорцами. Особенно настойчивыми оказались некая Ромильда Вейн с четвертого курса и этот самый МакЛагген, чьи взгляды в сторону Фламии не понравились Гарри еще в первый день. Последний был просто настырен до невозможности…

— Я так больше не могу! — Заявила Фламия как–то вечером, скользя вдоль его тела. В последнее время у них появилась привычка обсуждать вопросы, связанные с притязаниями одноклассников в постели, словно бы назло всем. — Этот Кормак меня с ума сведет! Я уже не знаю, что с ним делать!

— Да вижу я, как он к тебе каждый вечер подваливает, хоть из гостиной беги…

— Ну да! Впрочем, я вижу, тебе временами не легче…

— О да! Эта Вейн… Подсядет и давай трещать… Слава Мерлину, Рон с Гермионой понимают, что я должен чувствовать и неплохо ее отвлекают, а то и просто гоняют…

— Хорошо тебе, а вот на этого МакЛаггена управы нет. Я пробовала даже его стравить с одним парнем из Рейвенкло, так вот последний предпочел сразу испариться… — Фламия тяжело, но удовлетворенно вздохнула, ложась рядом с ним. — Гарри, думаю, нам придется объявить о том, что мы оба заняты…

— Думаешь, поможет?

— Ну… Не будут же все заигрывать с нами, если будут знать, что мы встречаемся, большего говорить, думаю, не стоит.

— Я не уверен, Фламия, и даже если эти сдадутся, лекарство может оказаться хуже болезни…

— Всем будет слишком завидно?

— Да, но тебя ополчатся все девчонки, что увела Мальчика — Который-Выжил, а меня все невзлюбят за то, что окрутил «Эту потрясную вейлочку»…

— Это меня так называют?