Кошка Маришка - Мои миры, твое отчаяние. Танец 2

Трещинки на каменном полу вызвали у Гарри крайнюю заинтересованность, и он чуть опустил голову, чтобы их лучше рассмотреть, а не потому, что щеки пылали от стыда. Грегорович всегда направлял словом, что–то подсказывал или помогал посмотреть на ситуацию с другой стороны. Он был замечательным человеком.

— Эммм… — промямлил Дориан. — У меня вообще к тебе нет претензий, и я вообще считаю, что ты прав. Мы могли бы сделать для тебя гораздо больше, но не сделали. Это наша вина и только наша. Правда, я до сих пор не представляю с какой стороны подступиться к морокам и Гласу. Если было бы больше каких–то зацепок…

Поттер широко улыбнулся ему. Даже несмотря на то, что они так сильно отдались друг от друга, Стан до сих пор лучше всех понимал его. Без его открытой поддержки и прежних беззаботных шуток было тоскливо и как–то неуютно. Ему хотелось, чтобы все поскорее пришло в норму.

— Мне кажется, что Гарри стоит чуть больше отдыхать, — заметила Мирослава. — Иногда он бывает очень рассеянным. Например, совершенно не замечает, как на него смотрит директор. И еще, я давно его не видела за фортепиано. Хм… Пожалуй, мне больше нечего добавить.

Офелия наколдовала себе подушку и по–турецки уселась на нее.

— Откровенно говоря, у меня есть несколько претензий. Во–первых, почти все добровольно отданные мной конфеты он скармливает своему псу. Против Гримма я ничего не имею, но считаю, что радовать себя сладостями просто необходимо, для собак подойдут и косточки! И еще, почему ты пошел спасать Дориана в одиночку? Мог бы сразу сообщить через перстень, что что–то не так. Вместе — это значит вместе во всем. Не забывай это.

Гарри согласно кивнул.

Мирослава хлопнула в ладоши.

— Надеюсь, теперь вам всем стало легче, хотя вы так и не высказались полностью, но я рада, что часть ваших обид осталась позади. Теперь, может быть, вернемся к тренировке?

— Изверг, — пробурчал себе под нос Эдвин.

— Я все слышу! — отозвалась Беливук.

Она, пока Гарри не мог работать вместе с ними, взяла на себя роль руководителя отрядом. Строить ребят у нее получалось отлично. Они ее слушались с первого слова.

Поттер с улыбкой развернул шоколадную лягушку. Профессор Мейер завтра должен будет закончить приготовление противоядия. Возможно, теперь все пойдет на поправку. Касиан уже начал готовиться к их встрече в Шабаше. Дориан еще не знал, что его ожидает. По мнению брата, Стан ни за что не согласился бы на что–то настолько рискованное. Мальчик был склонен с ним согласиться.

— Знаете, ребята, мне действительно потребуется ваша помощь. На этот раз в лаборатории…

В Лечебном крыле постельное белье было накрахмаленным и каким–то жестким. В маггловской больнице всегда пахло хлоркой, тут же — травами, особенно сильно пихтой. Палаты Лечебного крыла были самыми теплыми комнатами во всей школе, они всегда располагали ко сну.

Господин Мейер поставил высокий сосуд на тумбочку и приглашающим жестом указал на него Гарри. Мальчик хмуро кивнул и осторожно понюхал жидкость. Ничего особенного: легкий аромат душицы и шалфея. От зелья шел пар и сворачивался в воздухе спиральками. Поттер храбро поднес фиал ко рту и сделал большой глоток. Жидкость ледяной волной прокатилась по его телу, казалось, что он пьет сам холод, несмотря на то, что зелье было только что снято с огня. Последние глотки дались с трудом.

— Спасибо, — прохрипел мальчик и попытался откашляться.

Зельевар погладил мальчика по голове и помог улечься в кровать.

— Все нормально, так и должно быть. Крайне неприятное зелье, я понимаю тебя, — Мейер укрыл своего ученика толстым одеялом. — Через какое–то время может стать больно. Если станет совсем невыносимо, ты можешь кричать или стонать. На комнату наложены Заглушающие чары. Я понимаю, что ты вряд ли хотел бы, чтобы кто–то узнал о твоей слабости, хотя лично мне проявление боли не кажется чем–то неправильным или достойным осуждения. Скоро все будет хорошо. Вот поправишься, будем с тобой готовить Отвар Лагневского. Им отхаживают совсем маленьких детей после операций. Очень сложное зелье и безумно полезное.

— Интересно… — тихо прошептал мальчик.

В районе солнечного сплетения стало сильно тянуть. Примерно такое же чувствовалось при аппарации, но тогда это длилось несколько секунд, а сейчас ощущения никуда не исчезали.

— Хочешь, я останусь? — с грустной улыбкой предложил профессор.

— Не стоит, — качнул головой мальчик. — Одному проще.

Он сейчас стеснялся бы перед профессором своей несдержанности. Боль уже начала выкручивать его тело.

— Если можно, то пустите сюда моего пса…

Мейер кивнул и вышел из палаты. Теперь странная спазмирующая боль перешла куда–то в район грудной клетки. Он даже не заметил, когда Гримм появился в палате мальчика.

— Все хорошо, — постарался как можно увереннее произнес Гарри. — Боль терпимая, правда, немного холодно.

Пес забрался под одеяло и растянулся на мальчике, пытаясь согреть его своим теплом.

— С тобой так уютно, — прошептал Поттер. — Правда, мне кажется, что этот холод у меня внутри. Зачем меня отравили, Сириус? Зачем?

Сознание постепенно окутывало какое–то оцепенение, привычный контроль стал оставлять мальчика.

— Знаешь, в моей жизни все так непросто, — еле слышно произносил он. — Почему–то сложности сваливаются на меня одна за другой. Я устал…

Пес осторожно ткнулся носом в шею мальчика.

— Я так хотел бы, чтобы ты был человеком. Иногда я забываюсь и думаю о тебе исключительно как о собаке. Так ведь нельзя. Правда?

Холод начал медленно поглощать боль, казалось, он проникал всюду, в каждую клеточку организма. Гарри никогда так не было холодно, даже тогда, когда он тянул через лес носилки с пострадавшим Михалом.

— Мне кажется, я сейчас совсем замерзну, — с каким–то отчаянием в голосе произнес мальчик.

Поттер высвободил руки из–под одеяла и провел ими по своему лицу.

— Почему я ничего не чувствую, Гримм? Почему? Меня больше нет?

Пес вздрогнул и серьезно посмотрел на начавшего бредить мальчика. Гримм несколько раз покосился в сторону двери, а потом решительно встал с кровати, спрыгнул на пол и превратился в человека.

Сейчас он практически ничем не напоминал того болезненно выглядящего человека с многочисленных министерских листовок. Сириус теперь был коротко стриженым блондином. Каждый месяц Гарри придумывал что–то новое, когда колдовал над ним. Один раз он сделал такую же прическу как у Малфоя, за это крестник чуть ли не получил проклятье облысения.

Блек наложил на дверь несколько запирающих заклинаний, а потом присел на кровать, закутал Гарри в одеяло и прижал к себе, как маленького. Тело мальчика очень сильно дрожало, он несколько раз простонал и что–то неразборчиво прошептал. Сириус отвел челку со лба мальчика в сторону и провел пальцем по его шраму. Джеймс никогда не был таким ранимым и беззащитным. Он был любимым ребенком, возможно, даже немного избалованным своими родителями.