Кошка Маришка - Мои миры, твое отчаяние. Танец 1

Проводник подошел к мальчику и сел около него на корточки.

— Нет, не будешь. Ты не потеряешь свою человечность, я уже говорил. Твои новые возможности не превратятся в твои новые жизненные потребности. Посмотри мне в глаза и не отводи взгляда. Хорошо? — ласково спросил мужчина.

— Хорошо… — произнес мальчик и перевел взгляд.

Радужка Проводника перестала меняться и стала черного цвета, цвета едкой тьмы, засасывающей и поглощающей. Гарри внезапно стало страшно, но взгляда он не отвел, лишь крепче схватился за подлокотники кресла. Потом мальчик почувствовал, как по его телу начали разливаться волны чего–то вязкого и обжигающего. Мужчина внезапно поднялся и погладил его по голове.

— Ну вот и все… — улыбнулся он. — Кстати, ты прав: Шляпник и Чеширский кот — это грани моей личности, моего эго. Хочешь ли чего–нибудь еще, перед тем как вернуться?

Гарри кивнул. Теперь прежняя ясность мышления вернулась к нему. Он снова мог думать и рефлексировать по–настоящему. Мысли о необходимости собственной смерти теперь ушли, и на передний план выступило то, как действовать в новой для него ситуации.

— Я хотел бы поглотить тот осколок… Поглотить полностью. Можно? — Гарри заискивающе посмотрел на Проводника, будто бы выспрашивая излюбленное лакомство.

— Можно, — улыбаясь отозвался мужчина.

Мальчик радостно подбежал и положил на тельце существа руки, после чего недомладенец начал постепенно исчезать, пока не растворился полностью. Гарри только почувствовал, что что–то родное вернулось к нему.

— Спасибо, теперь мне можно идти?

Проводник взял его за руку и подвел к большой двери, появившейся из пустоты.

— Возвращайся назад. Ты был прекрасным собеседником. Спасибо, что порадовал меня. И удачной тебе игры в театре жизни.

— Вам тоже спасибо, мистер Смерть. Вы мне очень помогли, — и, улыбнувшись, мальчик шагнул за порог.

Многие люди считают субботу благословенным днем. Северус Снейп, преподаватель зельеварения Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, определенно поспорил бы с вами. Он по–настоящему ненавидел этот день. А все дело–то в студентах, которые именно в субботу оказывались на редкость активными, наглыми и совершенно непредусмотрительными. Конечно же, этот день был самым удачным для охоты на нарушителей. Обычно Гриффиндор мог потерять до пятидесяти баллов стараниями только одного зельевара. Вообще Северус Снейп искренне верил, что захватывать мир нужно именно в субботу. Многие будут просто не готовыми к этому, слишком уж все расслабляются. А некоторые могут даже просто не заметить захвата мира. Вот, например, группа пятикурсников из Слизерина точно бы не заметила, разомлев под ленной негой и чувством моря по колено. По–другому это никак не назовешь. Им, видите ли, зачем–то приспичило влезть в кабинет школьного завхоза Филча. Как можно быть настолько глупыми, чтобы не наложить заглушающие и отталкивающие чары? И как, как можно было не заметить стоящих за их спинами МакГонагалл и собственного декана? Как? В голове зельевара это не могло никак улечься. А теперь из–за этой шайки недоворов–вломщиков ему приходится зависать на несчастном учительском собрании, выслушивая тарахтение Филча о возможном наказании нарушителей средневековыми пыточными методами. Его пылкую речь никто не воспринимает всерьез. Директор задумчиво крутит в руках чайную ложку, профессор по предсказаниям уже несколько раз подливала себе в чайную чашку хереса. Сидящий с ней Хагрид явно оживился и теперь всячески пытается показать то, что не прочь присоединиться к подобному чаепитию. Флитвик вообще ушел в себя и теперь усиленно что–то вырисовывает у себя на пергаменте. МакГонагалл сидит с прямой спиной, высоко поднятой головой и смотрит куда–то в сторону Филча, хотя если присмотреться лучше, то можно придти к выводу, что она просто спит с открытыми глазами. Северус зажмурился. Голова болела нещадно. Было такое ощущение, что в голове есть маленькие молоточки, которые усиленно отбивают ритм на наковаленках. Филч замолкать явно не хотел и, похоже, еще больше входил в раж. День был поганым с самого утра. Начиная с того момента, когда в поместье кончился кофе. А чай Северус не очень–то и жаловал. Но, видимо, во всем магическом мире наблюдался кофейный кризис, ибо хогвартские домовики на собрании подали ему какао. Наверное, это просто апогей сегодняшнего дня. Если чай Снейп просто не очень любил, то какао он ненавидел куда сильнее, чем субботу. Следующим событием, не покидавшим голову зельевара, являлась ссора с сопляком в собственной библиотеке. Как Поттер посмел просить у него то, что являлось его личным сокровищем? Его самой прекрасной драгоценностью? Его Лили? Мальчишка был виновен в ее смерти. Он должен это когда–то понять. Не было бы его, и ей не за что было бы умирать… И возможно, когда–нибудь Лили могла бы стать его. Она была для него хрупким, нежным цветком. Поттер слишком нагл, слишком порывист. Весь в собственного папашу. От матери у него только прекрасные глаза, яркие, как летний день. Не просто зеленого, а безупречно изумрудного цвета. Цвета его надежды, цвета ее смерти.

Поттер не знал ее никогда и не стремился прочувствовать, осознать поступок Лили. Даже если мальчик и любил Лили, то формально, как кого–то, кто называется матерью. Он никогда не задумывался над тем, что за личность она была. Ему это безразлично и не нужно. Он не достоин ее фотографии. Он не достоин сокровищ Северуса Снейпа.

— Северус, а ты что думаешь? — краем сознания зельевар зацепился за этот вопрос и резко вынырнул из глубин своей отрешенности.

— О чем конкретно? Слишком много здесь было сказано, — Снейп попробовал изобразить одну из самых своих ехидных усмешек.

— Конечно же, о наказании твоих подопечных! И не притворяйся глухим! — возмущенно произнесла МакГонагалл и для убедительности стукнула чайной ложкой по столу.

— Я думаю снять с них тридцать баллов и назначить две недели отработок у Филча на благо нашей школы, — протянул Северус и задумчиво покрутил в руках свою прядку волос.

— Тридцать? Всего тридцать? Сто! И не меньше. Две недели отработок вполне допустимо… — протянула МакГонагалл.

Снейп поморщился, но согласно кивнул.

— Хорошо, пусть будет сто, только давайте поскорее закончим это заседание клуба альтруистов и садистов! — прорычал зельевар.

МакГонагалл выронила чайную ложечку и обеспокоено спросила:

— Северус, ты здоров? С тобой все в порядке?

Мадам Помфри мгновенно подбежала к Снейпу, пощупала ему лоб и наложила несколько диагностических чар. Не обнаружив ничего серьезного, разочаровано вздохнула и вернулась на место.