Goblins - Стальное сердце. Часть 1

(да ты, мать твою, святой!)

— Может быть, и не пойму, Минато–сан, может быть. Не буду спорить. Но, хочу сказать, Минато–сан, обеспечить нормальные условия существования своему сыну, раз уж вы удосужились произвести его на свет, стоило бы. Не так ли? Чтобы он хотя бы питаться мог каждый день (а мне после вселения не пришлось бы тратить бесценное время на всякие подработки). Да и жизнь в пыльной конуре — не то, чего достоин сын самого четвертого Хокаге, отдавшего жизнь за свой город.

Собеседник стал угрюм и задумчив, и ничего мне не ответил. Надо полагать, согласился. Да и не с чем спорить, результат налицо.

Мне, честно говоря, неинтересны мотивы его поступков, чем он там себе руководствовался, когда ставил под угрозу жизни жены и сына, или делал последнего одержимым. Воля Огня там, или еще чего — неважно, то дела давно минувших дней, и сначала следует немного разгрести их последствия.

Меня как–то больше беспокоят проблемы дня сегодняшнего, коих немало. В частности: есть ли отсюда выход, что с моим телом, смогу ли я туда вернуться, если смогу — что с печатью, и если с печатью что–то случилось, то, что с этим делать.

Примерно так я и высказал свои пожелания относительно дальнейшего хода беседы. Минато развивать предыдущую тему тоже не горел желанием (оно и понятно: кому понравится слушать, что все, что ты сделал пошло прахом) и принялся меня просвещать.

Да, выход отсюда есть, причем, прямо из этого зала — достаточно лишь сосредоточиться и пожелать вернуться в свое тело. А при должном навыке концентрации я могу вернуться сюда снова.

Да, мое тело еще живо, иначе Шинигами давно бы прибрал мою душу. На вопрос, какого тогда ками здесь делают он сам с супругой, хотя им давно положено прогуливаться по загробному миру, получен был ответ примерно следующего содержания: немало, дескать, чакры вложено в печать с лисом. Их чакры. Вся печать — это их чакра, а моей энергией она лишь поддерживает себя в рабочем состоянии. И то, что я вижу перед собой — что–то вроде кусочков их душ, подпитывающихся этой чакрой, что и позволило им задержаться на этом свете.

Да, с печатью дела безрадостные. Избыток железа в организме, коим меня обеспечил тот не в меру резвый убивец, повредил целостность печати, и теперь чакра лиса просачивается. Причем, не через предусмотренное для такого дела отверстие. Вообще, печать представляет (представляла, до сего времени) замкнутую структуру, имеющую нечто вроде клапана, через который я мог бы извлекать чакру биджу, с целью применения оной для учинения разнообразного колдовства. Клапаном служили ворота, запором и предохранителем — листок с иероглифами, их запирающий. Хакке–но–Фуин — Шикки, так это именуется. По замыслу, должно это работать следующим образом: по мере взросления тела Наруто, печать должна слабеть, и чакра волосатого (совсем неполезная, кстати, штука, для организма) будет попадать в его чакросистему. Таким образом, убивается целое стадо зайцев: организм приучается к действию этой отравы, вырабатываются навыки по ее эксплуатации, тело снабжается дополнительной энергией. Ну а когда Наруто вырастет и окрепнет, обретет необходимые знания и навыки, то сам сможет управлять величиной и плотностью потока чакры девятихвостого. И будет страшен в бою, потому что маг с бесконечным резервом, за счет чего, кстати, может компенсировать откат от сильнейших заклятий — практически непобедим.

Классный план, великолепное исполнение (надо быть справедливым — печать, это шедевр), но всему пришел кирдык, как оно зачастую и бывает.

Намикадзе изваял трехмерную иллюзию, долженствующую продемонстрировать мне устройство печати, и продемонстрировал мне поврежденный участок, даже пальцем в него потыкал. Не надо быть гением артефакторики, чтобы предположить, что именно через эту дырку лис и полезет наружу, предварительно ее расширив. Минато мои опасения подтвердил.

Я обернулся, чтобы укоризненно посмотреть в бесстыжие глаза девятихвостого половика, нагло пытавшегося меня обмануть (причем два раза!). Лис, если бы мог, то пожал бы плечами, но он не мог, поэтому просто повернулся ко мне задницей и разговаривать далее не пожелал.

Я, чисто для проформы, спросил Минато, чем мне все это грозит, хотя ответ знал и сам.

Чем? Сначала у меня прибавится чакры, что будет сопровождаться малоприятными ощущениями. Потом чакра биджу полностью займет мою чакросистему, растворяя в себе мою чакру. Потом этот набор зубов и когтей полезет наружу. Быстро это у него не получится, но жизнь мне медом все равно не покажется — я стану полноценным одержимым, со всеми сопровождающими это увлекательное явление событиями, как–то: постоянная агрессия, лунатизм, прогрессирующее сумасшествие, и так далее.

А потом лис вылезет весь, и я буду этому не рад, потому как при полном проявлении в теле джинчуурики, биджу это самое тело контролирует полностью.

Такие дела.

Как этого можно избежать?

Все просто — взять и извлечь биджу. Это проще, чем восстанавливать печать, по крайней мере, Минато был не в курсе, кто из ныне живущих шиноби обладал знаниями и навыками для столь тонкой работы. Тело залатать — пожалуйста, могучие иръенины справятся, хоть руку пришить, хоть глаз пересадить. А вот заткнуть дыру в печати… Которая, к тому же, в немалой степени основана на таких вещах как сила души и крови… Минато, будь он жив в настоящее время, еще мог бы взяться, но, по независящим от него причинам, он не был в состоянии мне помочь.

А извлекать… При извлечении биджу джинчуурики умирает.

С целью облегчить сыну управление печатью, Намикадзе, в свое время создал ключ к ней. Эта техника позволила бы, в том числе, извлечь девятихвостого, не превращая чакросистему Наруто в лохмотья, свиток с ней четвертый спрятал в Героторе.

Геротора — это жабосвиток. Письможаба.

(век живи, век учись, а жабокниге все равно удивишься…)

Так вот, из объяснений Минато я понял одно: крутиться все равно придется самому. Извлечь биджу, пусть даже и не повредив носителя (сомневаюсь, что кто–то будет стараться, ради девятилетнего сироты) — полдела. Вторая половина состоит в том, что биджу надо будет куда–то деть, ибо относительно управляемым он становится только будучи заключен в своем носителе, заодно отравляя его своей чакрой. Этот вопрос в Конохе решался посредством заключения хвостатого в Узумаки, славящихся своим несокрушимым здоровьем (а заодно и лояльностью деревне).

Отмечу, что в последние несколько лет Узумаки в Конохе, как–то, повывелись. Это, во–первых.

Во–вторых: на повестке дня сразу после извлечения хвостатого (даже если извлекальщики и выберут из своих рядов того бедолагу, которому достанется «сокровище») станет вопрос об удержании того на месте, пока не будет готово новое узилище — с чем тоже, понятно, проблемы. Кушине передали Кьюби в упакованном состоянии. Сама она, при заключении лиса в сына управилась с помощью Цепей Чакры, будучи бывшим его джинчуурики, то есть, используя родственную чакре девятихвостого силу. С такими кадрами, предвижу, также возникнет некоторый дефицит.