Макс Фрай - Жалобная книга [litres]

— От такого, — вздыхает Варя, — и свихнуться недолго.

— Свихнуться вообще недолго, — соглашаюсь. — Дурное дело нехитрое… Кстати, мне никто никогда не рассказывал ничего подобного. Ни Михаэль, ни этот вот «великий просветленный». Так что я тоже впервые слышу…

— Ну так и мне никто не рассказывал, — Юрка пожимает плечами. — А своя голова на что? Это ведь совершенно очевидно: нет ни у кого на лбу клейма-печати. Нипочем не угадаешь, попадал человек на глаза кому-то из наших или нет. Вероятность невелика, конечно — здесь, в Москве. Но даже здесь все возможно… Ну вот, мне стало интересно, и я решил проверить. У меня было много учеников, я в этом смысле везучий, ты же знаешь. Все время приходится кого-нибудь по городу выгуливать, показывать наши охотничьи угодья. Нет ничего проще: как только мой подшефный благополучно пришел в себя, можно тут же последовать по его стопам.

— И что? — спрашиваю.

— Да ничего особенного. Никакой разницы, сам проверь, если хочешь. Мы же не тушенку чужую жрем, которая может вдруг взять, да и закончиться…

Ну и денек сегодня однако. Сколько еще сводов небесных обрушится мне на голову прежде, чем судьба позволит почистить зубы и мирно лечь спать?

— Теперь, — оптимистически заключает Юрка, — мне это пригодится. Обязательно надо выяснить, что собиралась делать старуха. А то повадятся изгонять нашего брата, на поток дело поставят… Экзорцистов в любую эпоху много, а нас, бедных беззащитных демонов, мало. Но кто предупрежден — вооружен.

До меня наконец доходит, что он решил не просто развлечься, а совершить ни много ни мало подвиг. Рискует своей шкурой во имя общего дела, так сказать. По крайней мере, именно так себе все представляет… Интересно, почему мне самому в голову не пришло отправиться на разведку? Впрочем, если и пришло бы, что с того? Совершенно очевидно, я бы пальцем не пошевелил. Не из робости даже, просто — зачем? Так называемое «общее дело» интересует меня, признаться, меньше всего на свете. Хорошо, что кроме меня в Москве живут и другие накхи , мне приятно связывающее нас чувство братства и, что греха таить, некоторые коллеги пользуются моей нежнейшей симпатией. Но все это как-то не очень важно для меня — приятная, но необязательная составляющая призрачной моей жизни… Я-то все стараюсь (пускай не слишком успешно) увеличить и без того огромную дистанцию, отделяющую меня от прочих человеческих существ, привыкнуть к тотальному, словно бы посмертному уже, одиночеству, оберегая которое я вон даже роман с такой прекрасной Варенькой чуть было не прошляпил, под откос не пустил… Впрочем, это как раз до сих пор не факт. Вполне может быть, что и прошляпил, и пустил… Там поглядим.

Юрка, понятно, в курсе моих душевных метаний. Сидит, ухмыляется снисходительно. Да и Варя, похоже, все понимает. Собственно, и они оба для меня как на ладони. Юрка сейчас горит желанием спасти «своих» и героическим задором; Варя жалеет девочку Лию, чьи шансы прожить жизнь во всей полноте стремительно тают. Они оба озабочены будущим, причем скорее чужим, чем собственным, я же — лишь текущим моментом, нашим общим, одним на троих, здесь-и-сейчас, потому что не верю в будущее, как юный сельский пионер в лешего да банника: так боюсь, что изо всех сил стараюсь не верить.

Мы — отличная компания, что да, то да; прийти к согласию не сможем ни при каких обстоятельствах, но и ссориться не станем: не так мы глупы, чтобы расходовать попусту силу, время и слова. Вот и сидим, молчим, пьем кофе. О чем тут говорить? И так все ясно.

Юрка, что с ним ни делай, станет завтра выслеживать Лию. Если та, паче чаяния, будет в хорошем настроении, проводит ее до гостиницы, снова встретит утром, найдет, словом, способ не упускать ее из виду, дождется минуты слабости — когда речь идет о девушке с только что разбитым сердцем, это не самая трудная задача. А значит, и с индийской ведьмой Мататарой наш герой познакомится, рано или поздно, так или иначе, все вызнает, дайте только срок.

Варя очень хочет сейчас попросить: «Пожалуйста, оставьте эту девочку в покое. Она славная, пусть живет, пусть наслаждается — если уж меня совесть замучила, то и вы не лезьте». Но промолчит, конечно. Сама понимает: она в наших делах — совсем желторотый новичок, никто ее слушать не станет. Варе от этого грустно, но, слава богу, не настолько, чтобы одеться и уйти, хлопнув дверью. Только это и важно сейчас для меня — по большому счету. А по малому — что ж, по малому мне будет чрезвычайно интересно выслушать Юркин отчет. Словно бы в наказание за способность оставаться равнодушным к чужим делам природа сотворила меня любопытной обезьяной.

Звонит телефон; работник страховой компании обещает быть возле Юркиного авто через десять минут. Тот бурно радуется: «Смотри-ка, и часу не прошло!» — одевается, записывает на клочке бумаги мой телефонный номер.

— Я позвоню, — говорит. — Надеюсь, завтра же. Ну, в крайнем случае послезавтра. За вами, в конце концов, право первой информационной ночи, по справедливости. А если я не позвоню… — кладет на стол визитку. — Здесь все мои координаты. Домашний телефон, рабочий, мобильник — впрочем, его-то я, вероятно, посеял, придется новый пожинать… Еще е-mail, который вам, впрочем, на фиг не нужен. И вот мой домашний адрес, — пишет мелко, но разборчиво на белой картонке. — Макс, если я все-таки не позвоню до послезавтрашнего вечера, пожалуйста, постарайся меня найти. Мало ли что… Обещаешь?

— Ладно, — говорю. — Если не позвонишь — что ж, постараюсь.

— На самом деле, — лучезарно улыбается Юрка, — я уверен, что все будет хорошо. Или даже вовсе прекрасно. Это так, на всякий случай… Спасибо за обещание, за кофе, за новости. А вам, Варя, особенное спасибо. Надо же, как вы влипли — во всех смыслах, не только в экзорцистке вашей дело, ну да сами небось разберетесь… И не серчайте на меня. Я на самом деле хороший. Просто…

— Просто Принц Хаоса, — насмешливо подсказывает она.

Он явно польщен. Я сам пижон изрядный, но Юрке в этом смысле в подметки не гожусь. Впрочем, я ему в подметки по всем параметрам не слишком подхожу. Он по природе своей, от рождения Культурный Герой , а я в лучшем случае лирический.

— И ведь действительно хороший, — вздыхает Варя, когда за Юркой закрывается дверь. — Выпендривается, но хороший. И ты хороший — настолько, что я тебя почти ненавижу за это… И все остальные, кого я вчера в кафе видела, все славные, один другого лучше… Да и я, собственно, вполне ничего, правда?

— «Ничего», — это слабо сказано, — соглашаюсь почти машинально.

— А занимаемся мы все, по правде говоря, дрянным делом — неожиданно заключает Варя. — Совсем, совсем, дрянным. Я сначала не понимала: пока несколько действительно прекрасных судеб не испробуешь, не поймешь, но вы-то все опытные… Как вам-то не тошно? Нельзя так жестоко наказывать человека за минуту слабости. Подумаешь — ноет. С кем не бывает? Я вон тоже иногда ною, ну и что с того?