Душа на продажу (СИ)

взял мои руки в свои.

Я потерянно на него смотрела. У меня что, волосы выпали? Или он так

отреагировал на мой макияж?

Ян поднял мои руки, смотря на них и осторожно поглаживая. Я опустила взгляд

и только теперь до меня дошло, в чём была проблема. Если Ян после пытки

вернулся новеньким и красивым, то на моих руках тонкими цепочками остался

бордовый синяк, опоясывающий две руки, от пальцев до локтей. Моя белая

рубашка была испачкана кровью, уже засохшей.

Вот разве это честно? Я теперь, как любимая жертва маркиза де Сада, — я

издала стон на свои мысли, а Ян поднёс одну руку на которой был синяк, и

осторожно коснулся губами раны, охлаждая кожу под ней, но зажигая огонь в

крови. Поток лавы полетел от руки и разлился по всему телу.

- Кхм, — кашлянула Кейт, и я, встрепенувшись, вырвала руки.

- Ничего, заживёт, — быстро сказала я, открывая дневник Перхты, пока все

смотрели на меня, а я была готова провалиться сквозь землю, потому что руки

мои дрожали, как у заядлого наркомана без дозы.

- Всё, Лорель, вы сюда приходите последний раз. Больше и шага вы не ступите в

эту комнату, как и в замок, — Ян выпрямился и грозно посмотрел на меня.

- Не вам решать, граф Лихтенштейн, что мне делать и где мне быть. Поэтому

оставим этот разговор, — резко ответила я и подняла на него голову, когда

подруга только усмехнулась.

- Ян, бесполезно с ней спорить, — она села рядом, снимая свою куртку и бросая

от себя. — Я знаю Лори всю жизнь, и она всегда была упрямой, за это я и люблю

её…

- Но как вы не понимаете, Катрина, ведь её ударили из-за меня! — теперь гнев

Яна переключился на Кейт, вместо того чтобы дрожать от страха она расплылась

в самой яркой и обольстительной улыбке.

- Так, всё, довольно! — повысила я голос. – Раз не хотите, чтобы я приходила,

что ж, не буду. И зачем я, вообще, хотела помочь вам, если вы то противитесь

помощи, то зовёте меня?! То предупреждаете об опасности, то…, — я осеклась,

— да не важно. Пошли, Кейт, мы уходим. Это оставляем вам, как вчера и

планировалось!

Я бросила дневник на пол и не успела я сделать следующее движение, как меня

за плечи схватил Ян и поднял, что я ели удержалась на ногах, и мои ладони

коснулись его груди под бархатной курткой. Его глаза полыхали дьявольской

синевой, он был в ярости. Его стальная хватка позволила услышать его быстрое

сердцебиение под моими руками, отчего мой внутренний механизм сбился.

- Что вам ещё нужно, Ян? – спросила я, без страха встречая его новую вспышку

синих глаз.

- Вы не понимаете, что вас могут убить?! — его голос надрывался. – В момент

пытки я не смогу вам помочь, как сегодня. Я даже не помнил этого, а вы

испытали боль из-за меня. Это непростительно для меня, это…, — он хватал

ртом воздух, чтобы подобрать слово.

- Это бездумно и глупо, — подсказала Кейт, и мы повернулись на неё.

Подруга спокойно сидела на полу и смотрела на нас с довольной улыбкой.

- Вы полностью правы, Катрина, — снисходительно ответил он ей и отпустил

меня.

Глаза наполнились слезами, мне стало обидно, что я только нагоняи получаю от

него, а Кейт он дарит улыбки, и она права.

- Простите, но я пойду, — промямлила я и подхватила куртку и рюкзак.

- Но, Лори, а как же дневник, — напомнила Кейт.

- Можете вдвоём его открыть, мне всё равно, — я уже ощутила тёплую дорожку

от слёзы, скатившейся по щеке, и выбежала из зала.

Да почему я плачу?! Это ужасно. Я начала вести себя, как ребёнок, которому не

подарили игрушку. Ревность, желание, злость, обида – откуда эти чувства

появились? Без них мне жилось намного комфортней. Я не хочу их знать, они

атрофировали мой мозг и ослабили внутренний стержень, что я стала

вспыльчивой и раздражённой. И веду себя, как истеричка, что мне теперь

стыдно за своё поведение.

Ведь я должна была понять Яна, он проходит свой круг ада, а я спасаю его. Он

был воспитан как граф, и для него защита женщины - это одно из главных

аспектов.

- Лорель, — прошептал рядом голос, и я очнулась от своих мыслей, хлюпнув

носом.

- Всё хорошо, Ян, это я должна просить у вас прощение. У нас с вами разные

понятия о правильности происходящего. Я считала, что помогаю вам, что не

просто так оказалась тут. А сейчас ощущаю себя, как любовница, влезшая к

супругам в постель и желающая разрушить их идеальный мир. Вы правы, мне

тут нечего делать, — быстро произнесла я, не желая слушать новое извинение,

потому что он первый признает свою вину, даже если это не так. Я сделала шаг к

дверям, но он появился передо мной, что я вздрогнула и подняла на него голову.

- Лорель, — даже в мерцающей темноте я видела цвет его глаз, — вы плачете,

потому что я обидел вас, отрицая вашу помощь? Но это не так, — его ладонь

легла на мою щеку и погладила её, удаляя с кожи влагу подушечкой большого

пальца. — Я очень ценю, что вы, превозмогая боль от удара, освободили меня.

Но вы юная леди, и ваши глаза не должны видеть такие сцены. Я пытаюсь вас

огородить от того, что может случиться.

- Я не понимаю вас, — нахмурилась я.

- Что вы не понимаете? Что моё сердце замерло, когда я увидел на ваших руках

моё наказание? Что мне невыносима сама мысль о том, что вам будет больно?

Что я готов переживать вечно эти розги, только бы вы не знали никогда о том,

каково это? Что вы хотите, чтобы я вам объяснил? Что я глупец, который

поверил в свою невиновность, потому что я желаю быть таким ради вас? Только

чтобы вы получили подтверждение своей правоты, ведь если я на самом деле

убил Перхту, то я тот, кем вы меня называли перед её портретом. И что тогда я

увижу в ваших глазах? Презрение, отвращение, разочарование, ненависть? Я

видел это в каждом лице и в каждом взгляде, но если это появится в ваших

глазах цвета тёплого летнего заката, то это станет для меня худшим проклятьем,

— он говорил всё горячим шёпотом, от которого мне становилось тепло, но в то

же время понимание зародилось в сердце, и оно пропустило удар.

- Лорель, я не хочу украсть у вас самое ценное – вашу веру. Не хочу, чтобы вы в

будущем перестали доверять людям, как делаете это сейчас, из-за меня. Я не

достоин прощения, а тем более вашей нежности и ласки. Бедное дитя, сколько

вам потрясений пришлось перенести за такое короткое время…

Я, не осознавая своих действий, замахнулась, и моя ладонь с громким шлепком

коснулась щеки Яна. Он дёрнулся и выдохнул, а я отступила от шока. Ладонь

покалывало, но эта боль не могла перебить внутреннюю боль за его обращение

ко мне «бедное дитя». Оно оскорбило меня больше всего, и я, воспользовавшись

секундами, пока мужчина осмысливал моё действие, обогнула его и выскочила