Галина Гончарова - Полудемон. Месть принцессы

— Как вас зовут?

— Рене Луис Моринар. Виконт Моринар. Я должен вас предупредить, молодой человек, что вы сейчас наживаете в их лице серьезных врагов.

Я качаю головой:

— Меня зовут Алекс Раденор. Александр Леонард Раденор. И никаких врагов я в их лице не наживу. Хотя бы потому, что покойники — они тихие.

Рене улыбается. Мои слова пришлись ему по вкусу.

— Вы собираетесь их убить?

— Да. Обоих. И чем быстрее, тем лучше.

— Тогда их семьи будут жаловаться королю.

— На что? — картинно изумляюсь я. — Это мне впору жаловаться! Стою, рассматриваю картины, повествующие о подвигах его величества, а меня начинают оскорблять. А что эти двое негодяев осмелились сказать про короля?! За такое им трепки мало. Тем более вы проследите, чтобы дуэль шла как полагается, по всем правилам. Какой же тут повод для жалоб?

Рене кивает:

— Я прослежу. Но если вы их убьете, вам придется спать одним глазом и держать кинжал под подушкой.

— Да? А я-то сюда веселиться приехал, — ехидничаю я.

— Если это — ваше понятие о веселье, — не остается в долгу Рене, — мне жаль наших придворных щенков.

— Ничего. Будут знать, на кого нельзя тявкать безнаказанно.

Мы оба широко улыбаемся. Что ж. Рене мне уже нравится.

В этот миг к нам подходят два дворянчика-секунданта.

— Барон Ральф Лоран Лиррио, — представляется один из них, чуть повыше и в зеленом камзоле. Зеленый цвет придает ему потрясающее сходство с древесной жабой. Они такие же зеленые, лупоглазенькие и глупоморденькие.

— Маркиз Леонид Вольдемар Леклер, — кланяется второй.

— Очень приятно, господа, — вежливо киваю я.

— Условия? — резко спрашивает Рене.

— Наши доверители предлагают поединок на мечах, до смерти одной из сторон.

— Оба? — Рене метнул на меня быстрый взгляд. Я чуть опустил ресницы — соглашайся.

— Да. Оба. Первая кровь не считается.

— Алекс, вы согласны с этими предложениями? Если нет, я могу оговорить условия поединка до первой крови или договориться, чтобы вы сражались чем-нибудь более удобным…

Я бы предпочел кривую абордажную саблю. Но разве эти двое согласятся? Никогда.

Ладно, убить их я смогу и мечом.

— Пусть так, — небрежно соглашаюсь я.

Дворянчик кривится так, словно я ему лимон в рот запихиваю, — и взмахивает рукой.

— Тогда прошу вас проследовать к павильону Роз.

— К сожалению, я не знаю, где этот павильон Роз. Я — провинциал. Поэтому прошу вас показать мне дорогу.

— Я покажу вам дорогу… в ад!!! — шипит дворянчик — и они со вторым секундантом направляются вперед. Я, чуть улыбаясь, иду за ними. Рядом со мной — Рене. А следом — толпа придворных.

Я был доволен. Нужно было запугать весь двор до такой степени, чтобы, когда станет известно о моей демонической природе, меня уже боялись. До мокрых штанов. Меньше покушений будет. И вообще. Любить меня они не будут. Пусть хоть боятся. Меньше убивать придется.

Павильончик Роз мне нравится. Невысокий, широкий, очень основательный. И весь, от земли и до крыши, увит дикими розами. Шиповником. Запах стоит такой, что хочется отломить кусок воздуха и унести с собой.

Я буду часто приходить сюда. Только ради этого запаха диких роз, так похожего на запах горного шиповника…

Нет, ну почему я должен сейчас тратить время на этих двух болванов?! Почему я сейчас должен кого-то убивать — вместо того, чтобы просто посидеть здесь и погреться на солнышке? Площадку, которую эти олухи приспособили для дуэлей, заливает теплое уютное солнышко, пахнут цветы, щебечут птицы. Так хорошо…

Ладно. Я буду благородным. За то, что эти олухи привели меня сюда, я подарю им легкую смерть.

Олухи как раз останавливаются и взирают на меня с непередаваемым презрением.

— Ты готов умереть, деревня? — шипит высокий. Толстячок пытается отдышаться. И как он меня убивать будет? Если просто прогулка быстрым шагом уже вызывает у него одышку?

Либо постарается уплющить тушкой, либо рассчитывает, что драться не придется. А зря.

— Я надеюсь, господа, вы оставили завещание? — учтиво осведомляюсь я. — Вас, неизвестный сударь с интересными друзьями, это уже не касается, я не намерен давать вам отсрочку, а вот у вашего обширного приятеля есть еще пара минут, чтобы написать свою последнюю волю. Коротенько так.

— Я Рональд Бернард Муэрлат! Виконт Муэрлат, ты, деревня! И я вызываю тебя на поединок — здесь и сейчас! Немедленно!!!

Я оскаливаюсь.

— А я — Александр Леонард Раденор. Можете называть меня просто — ваше высочество, виконт Мурло… А ваш друг?

— Я — маркиз Тирнен, ваше высочество, — сдувается «шарик». — Эдуард Мишель Тирнен.

Имя моей матери — и этот толстяк?!

Рене едва сдерживает ехидный оскал. Еще бы. Одно дело позадирать и убить провинциального дворянчика. Другое — принца.

— Смерти не важны имена. — Я продолжаю улыбаться. Перстень, помогающий поддерживать самоконтроль и, соответственно, оставаться в человеческом облике, все сильнее нагревается на пальце. Почти обжигает. Спокойно, Алекс. Сейчас ты просто убьешь их — и все будет хорошо. Я посильнее прикусываю раздвоенный язык, чтобы не вылез не ко времени.

Уговоры помогают — и я медленно вытаскиваю клинок из ножен. Отстегиваю их и кладу на землю рядом с собой. Рональд отшвыривает ножны прямо мне в лицо. Я ловко отбиваю их так, что на землю падают две половинки когда-то роскошного украшения. Да. Именно украшения. Назвать это оружием было бы насмешкой.

На ножнах да и на его мече было столько золота и драгоценных камней, что хотелось назвать все это «сорочьей радостью». Даже по лезвию меча шла гравировка из золота. А эфес какая-нибудь красотка могла бы носить вместо здоровущей броши.

Мой клинок был намного проще. На нем вообще не было ни единой золотой или серебряной искорки. Серый матовый металл, акулья кожа на рукояти. Но я спокойно разрубал им кольчугу. И клинок после этого оставался таким же острым, почти без щербинок.

Сам поединок длился не больше двадцати секунд.

Рене, Ральф и Леонид встают треугольником. А в центре располагаемся мы с Рональдом. Рональд делает резкий прямой выпад в мою сторону. Но уже по стойке я вижу — его учили фехтовать в красивой кирненской школе. В которой много времени уделяется изяществу поз и очень мало — функциональности.

Меня учил фехтовать Анри. И учил меня — убивать. Я не парирую выпад. Смешно. Зачем?

Я просто смещаюсь на шаг в сторону и вперед — и молниеносно чиркаю самым кончиком меча по шее противника, растянувшись в низкой стойке. И — в сторону. Портить любимый камзол вовсе не хочется. А ранение было… грязным. Кровь льется несколько секунд, и Рональд все старается зажать горло ладонями.

Не помогло.

Я могу с точностью до секунды сказать, когда он умер. Дар некроманта.