Алексей Широков - Попаданец 2.0

Вторая, явно боец ближнего боя, замерла, словно готовая к прыжку кошка… нет — змея, мускулы которой звенели от напряжения под внешне спокойной чешуёй свитого кольцами тела. Беловолосая, с пронзительным взглядом огненно-алых глаз и одетая в чёрный обтягивающий кожаный костюм, перетянутый ремнями и с кучей завязок, она плавным, почти незаметным для глаза движением извлекла из-за спины нож типа кукри.

— Не советую, — холодно сказал я, всё ещё не в силах забыть манящее решение всех проблем в виде темнеющей под ногами водной глади. — Одно движение и я сломаю ей руку, а там, уж поверьте мне, вам обоим не поздоровится. Ну?! Быстро! Три шаг назад!

Сияние посоха опало, а стальное лезвие, блеснув на сером и унылом солнце этого мира, вернулось в ножны. Девушки, опасливо косясь на застывшую в не самой изящной позе подругу, подчинились моему приказу.

— Мы… — начала было та, что в шляпе, видимо являющаяся магом.

— Что вам от меня понадобилось? — перебил я, ни на секунду не выпуская из виду одетую в чёрное.

— Мы только хотели вам помочь, — магичка сделала маленький шажок в мою сторону, но тут же остановилась, наткнувшись на мой недружелюбный взгляд. — Вы же… Собирались прыгнуть в Жиренжик? Отпустите…

— Не отпущу, — опять перебил я девушку. — Даже если и собирался, какое вам дело?

— Твои глаза, какого они цвета? — ответила вопросом на вопрос та, что была альбиносом.

Голос у ней был немного странный, мягкий, но какой-то обрывочный. Она как будто выплёвывала слова, которые казались для неё слишком грубыми.

— Не пытайтесь заболтать меня, — я слегка надавил на руку своей, притихшей было, пленницы, отчего та тихо пискнула. — Спрашиваю последний раз. Что. Вам. От. Меня. Нужно.

— У тебя ярко-малиновые радужки, — продолжала гнуть своё белобрысая. — Вспомни, у той дэнмо-ламии были такие же!

Дались ей мои глаза! Однако упоминание ламий заставил меня вспомнить мою маленькую подружку, и я был вынужден признать, что таинственная незнакомка права. Глазёнки у Юны действительно были нежно-малинового оттенка, вот только откуда она могла узнать про змейку, что насытившись на привале самыми лакомыми кусочками, подбитого Гуэнем ночного зверька, так и дрыхла в виде цепочки у меня на шее.

— Можешь не отвечать, я и так это знаю, — продолжала гнуть свою линию доморощенный окулист. — С кем бы ты ни заключал договор, он — обманул тебя! Укус вызвал передозировку дэнморитовой эссенции. Тебя хотели убить! Вместо контракта, ты получил отсроченную смерть и теперь не в полной мере отдаёшь отчёт своим действиям!

— Что за чушь ты несёшь! — оказывается и тут есть любители теории заговора.

— Весь мир кажется тебе серым и унылым местом, в котором нет ни единого зёрнышка радости. Люди раздражают тебя, ты ищешь спасения, одиночества, — продолжала настойчивая девушка, — но вместо того чтобы уединиться в собственной комнате, ты идёшь в толпу, бродишь по городу не в силах скрыться от навязчивого шума. Запахи манят тебя, но еда отталкивает…

Я живо вспомнил, как ночью на привале с трудом запихивал себе в горло кусок вроде бы хорошего мяса, да и то — делал это машинально по старой солдатской привычке: есть еда — ешь, потому, как следующий кусок, у тебя будет, не когда ты захочешь, а когда прикажет начальство. Да и возле таверны, когда я почувствовал одурманивающий запах печёной курицы, которую мне очень и очень хотелось, одной только мысли о еде было достаточно чтобы испортить весь аппетит.

— …и, наконец, ты находишь простое решение своих проблем — в смерти. Я права? — настойчиво продолжала давить интеллектом беленькая. — Ты отравлен! Я могу помочь тебе, а потом мы поговори…

— Ау, Юна! — не сводя взгляда с подозрительной парочки, я аккуратно ткнул висящую у меня на шее цепочку щекой. — Подъём. Тут на тебя кляуза поступила.

— Клаяуза? — непонимающе переспросила всё ещё что-то говорившая девушка, прерывая свой затянувшийся диалог.

— Ну что такое Игорь! — пропищала мелкая принимая свою естественную форму. — Юна такой сон видела, а ты…

— Змееборец… — как-то по-змеиному зло прошипела она, напряглась и глаза её опасно сузились, а молчавшая всё это время магичка нахмурилась, бросая на подругу сердитые взгляды. — Ах я дура… могла бы и догадаться. От тебя же за версту ламией пасёт! Ах ты тварь!

— Юн, тут вот та вон неуравновешенная дамочка, — я мотнул головой в сторону шипящей он внезапного приступа ярости беловолосой, — Утверждает, что ты меня вроде как отравила и что у меня стали малиновыми глаза…

— Отравила? — зевая, переспросила малышка, сонно хлопая зенками. — Кто — кого?

— Ты — меня.

— Юна тебя? — девчушка всё никак не могла выкарабкаться из нежных лап Морфея и как обычно в такие моменты туго соображала. — Зачем?

— А я почём знаю? Говорят, чтобы убить.

— А-а-а-а… — понимающе протянула малявка и снова зевнула, но так и застыла с раскрытым ротиком, демонстрируя мне маленький розовый язычок и два ряда крошечных зубов.

— Я тебе уже говорил, — наставительно произнёс я, — когда зеваешь — прикрывай рот ладошкой, а то муха влетит! Будешь ходить с ней на манер пробки…

Вместо ответа ламия с звонким щелчком закрыла свою мясо-жевалку глядя на меня огромными округлившимися глазками.

— Не-е-е-е-е-е-т! — вдруг закричала она прильнув к моей щеке и стараясь обхватить голову своими маленькими ручками разрыдалась горючими слезами. — Юна бы никогда! Я не хочу! Нет! Юна так любит Игоря!

— Э-э… выдавила из себя беловолосая обескураженно глядя на эту семейную сцену и каким-то надтреснутым голосом спросила. — Ты любишь этого змееборца, несмотря на то, что он поработил тебя?

— Не-ет! — взвизгнул совсем уж расстроившийся и запутавшийся ребёнок.

— Так значи, т не любишь, — как-то хищно улыбнулась девица.

— Не-е-ет! — звуковой удар, который исторгла из себя малявка, на долю секунды оглушил меня. — Игорь не порабощал меня! Он мой! Юна любит Игоря. Ты плохая ನಾನು ಹಾವು ಭಯಾನಕ ದ್ವೇಷಿಸುತ್ತೇನೆ…

У мелкой началась форменная истерика и, похоже, что я впервые услышал звуки её родной речи. В основном шипение да свист, перемежаемый вполне осмысленными мягкими согласными и гласными, которые вряд ли могла выдавить из себя простая змея. И к моему удивлению белобрысая не отставала — так же перешла на шипящий посвист, раскочегарившись не хуже раскалённого чайника.

— Ладно! — буркнула, наконец, белобрысая. — Я всё поняла! Приношу свои извинения, ಸೆನ್ಸೈ моей маленькой сестры.

— Чего? — переспросил я, уже совершенно не понимая, что здесь происходит и соображавший, не пора ли мне сваливать из этого дурдома, как в этот момент почувствовал болезненный укус в шею, почти рядом с сонной артерией.