Вадим Проскурин - Повесть о райской жизни

Головастик передернула плечами.

— Ладно, — сказала она. — Все это — дела давно минувших дней. А вот Павел — проблема, которую надо решать.

— А в чем проблема? Тем более, ты говорила, это не настоящий Павел.

— Он достаточно настоящий, чтобы стать проблемой, — сказала Головастик. — От настоящего Павла он отличается только в мелочах. Он не помнит некоторые события, о которых настоящий Павел никак не мог забыть. И он совсем не помнит меня. Это не тот Павел, что жил на Земле две тысячи лет назад, но для тех, кто лично не знал того Павла, этот Павел истинный. Я с ним разговаривала, по части философии и идеологии эти два Павла совпадают друг с другом в точности. Что будем с ним делать?

Этот вопрос застал меня врасплох.

— А что с ним надо делать? — переспросил я. — Пусть себе живет…

— Где живет? В раю?

— Ну да. Притащим строителей, построим еще один дом…

Головастик покачала головой.

— Этим мы вызовем две новые проблемы. Меньшая из них будет состоять в том, что Павел захочет пообщаться с друзьями. А его друзья захотят пообщаться со своими друзьями. И тогда в раю придется строить целый город.

— Думаешь, он сможет материализовать других праведников? — спросил я. — Ты говорила, у него нет магических сил.

— У него нет магических сил, — подтвердила Головастик. — Но они ему и не нужны. Рай — это новый мир, его законы не устоялись еще окончательно. Сейчас не нужно быть магом, чтобы породить нового праведника. Причем каждый новый праведник будет порождаться легче, чем предыдущий, право прецедента есть не только в человеческих законах. Но это не самая большая проблема.

— А какая самая большая?

— Павел захочет побывать на Земле, — сказала Головастик. — А на Земле он начнет проповедовать, очень он это дело любит и уважает. И ведь поверят ему…

— И что тогда будет? — спросил я.

— Не знаю. Но одно знаю точно — Бомж этого шанса не упустит. Это ведь практически идеальное чудо. Дивитесь, чада любимые, я воскресил праведного человека дабы тот восстановил справедливость… А если он еще и Мухаммеда воскресит…

— Песец, — сказал я.

Головастик кивнула.

— Не знаю, что с этим делать, — сказала она. — Есть, конечно, простое решение, нет человека — нет проблемы, но у меня рука не поднимется. К тому же, в этом случае Лена вернется к Бомжу, да и ты станешь ко мне совсем по-другому относиться.

— А может, его в какой-нибудь другой мир спихнуть? — предположил я. — Например, туда, где я тренировался.

— Хочешь замочить человека чужими руками? — спросила Головастик. — Он ведь там долго не протянет. Магии у него нет, а местным религиозным деятелям живой апостол не нужен. Они, в отличие от нас, совестью мучаться не будут.

— А что тогда делать?

Головастик пожала плечами.

— Не знаю, — сказала она. — Попробую с ним поговорить, расскажу ему правду. Только он мне не поверит.

В этот момент на кухню вошел Мордехай. Выглядел он помятым и растерянным.

— Доброе утро! — сказал он.

— Доброе утро, — хором ответили мы с Головастиком.

— Чашки в шкафу, — сказал я. — С кофеваркой справишься?

— Справлюсь, — кивнул Мордехай.

Он налил себе кофе, сел за стол и стал делать бутерброд с копченой колбасой.

— Не кошерно, — заметил я.

— Да бл… — начал Мордехай и осекся.

— Не стесняйся, — хихикнула Головастик. — Меня русским матом не шокируешь.

Мордехай пожал плечами и ничего не сказал.

— Как тебе Павел? — спросила Головастик. — Понравился?

Мордехай ответил вопросом на вопрос, как настоящий еврей из анекдотов.

— А это правда, что он рассказывал? — спросил он.

— Правда, — ответила Головастик. — Апостолы не оправдали ожиданий Бомжа, что, в общем-то, было очевидно. Они все были обычные еврейские пролетарии, какие из них проповедники? Только Лука умел читать и писать, да и то с трудом. Чтобы распространять новую религию, Бомжу нужен был настоящий проповедник, образованный, талантливый, убежденный, пользующийся уважением в обществе. Саул идеально подходил на эту роль. Любимый ученик ребе Гамалиила — это вам не хухры-мухры. Все признавали, что Саул — самый умный молодой раввин во всей Палестине. Оратор, правда, хреновый, но так даже лучше — его слова можно интерпретировать как угодно. Странно, что христиане до сих пор не замечают, что бог обратил Саула в новую веру шантажом. Помнишь, что он сказал Саулу?

— Он рассказывал, — кивнул Мордехай. — Пока не окрестишься — будешь слепым. Классическая вербовка на основе зависимости. Вначале шантаж, а как только жертва повелась — много добрых слов, объект проникается собственной значимостью и дальше работает добровольно. Бог — хороший оперативник.

— Все мы хорошие оперативники, — улыбнулась Головастик. — Жизнь заставляет. Но я вербую шантажом только совсем отвратительных отморозков, обычно на одно задание. Нормальным агентам я всегда оставляю свободу выбора.

— Пусть даже иллюзорную, — заметил я.

— Иллюзорная свобода лучше, чем никакая, — заявила Головастик. — А если ты говоришь о себе, то твоя свобода никогда не была иллюзорной. Я не препятствовала тебе, когда ты творил одну глупость за другой. Вампиром стал…

— Ты хотела, чтобы я учился на своих ошибках, — сказал я. — Потому и не натягивала поводок.

Головастик вдруг рассердилась.

— Ну как же ты не понимаешь! — воскликнула она. — Да, мои действия внешне почти не отличаются от Бомжовых, но это только внешнее сходство. Я не давала тебе четких приказов, я не заставляла тебя делать что-то предопределенное. Никогда не заставляла! Для меня ученик — не раб, а союзник.

— Иногда разница невелика, — заметил я.

— Иногда она совсем не заметна, — уточнила Головастик. — Но она все-таки есть. Если бы ты мог заглянуть в мои мысли…

— Так позволь.

— Не могу, — покачала головой Головастик. — Это технически невозможно. Когда человек проходит через финальное просветление, его душа закрывается для любых форм телепатии. Можешь верить мне на слово, можешь не верить, но я говорю правду. Я действительно говорю правду.

— Вы на самом деле Сатана? — спросил Мордехай.

— Это мой аватар, — ответила Головастик. — Я слышу молитвы, обращенные к Сатане, я подпитываюсь от них силой, хотя, честно говоря, не так уж и много силы они дают.

— Потому что мало молятся? — предположил Мордехай.

— Не только. Человеческая молитва — самый простой способ зарядиться магической энергией, но не самый лучший.

— А какие еще бывают способы?

— Тебе-то какая разница? — спросила Головастик. — У тебя совсем нет магических сил, для тебя это неактуально.

Мордехай вздохнул.

— Не расстраивайся, — сказала Головастик. — В твоей религии магия — грех.

Мордехай снова вздохнул.