Вадим Проскурин - Повесть о райской жизни

— Нельзя, — вздохнула Головастик. — Там очень сильное охранное заклинание. Вряд оно меня убьет, но экспериментировать все равно не хочется.

— Значит, Бомж теперь умеет делать артефакты… А если попробовать твои кольца всевластия? Если их надеть все разом, а потом…

Головастик вдруг разозлилась.

— Ну не знаю я! — воскликнула она. — Может, они и помогут, но от Белого Дома тогда точно ничего не останется. А это как раз то, чего Бомж и добивается. Адский Сатана явился в мир и стер с лица земли оплот демократии… Тьфу на него!

— А что же тогда делать? — спросил я.

— А я-то откуда знаю? — всплеснула руками Головастик. Впервые за последние полгода я видел ее серьезно взволнованной. — Бомж не дурак, он учится на своих ошибках. Он прячется сам, прячет Павла, сам ничего не делает, а просто промывает мозги разным людям и подставляет их под мой удар. А я не могу нанести удар, потому что тем самым я подтвержу, что бог хороший, а Сатана — плохой. А если попытаюсь с кем-нибудь договориться… какой здравомыслящий человек будет договариваться с дьяволом?

— Ты не дьявол, — заметил я. — Ты в любой момент можешь сбросить эту маску. Не уверен, что это будет просто, но…

— Ни к чему хорошему это не приведет, — оборвала меня Головастик. — Все равно все будут воспринимать меня как Сатану. Что бы я ни говорила, все будут думать, что я лгу, потому что Сатана — отец лжи. Я вообще не представляю, что мы можем теперь сделать. В прошлый раз слабым местом Бомжа оказалась Лена, но теперь у него больше нет слабых мест. Он сделал выводы из того случая.

— А если ничего не делать? — предположил я. — Что конкретно хочет устроить Бомж? Глобальный крестовый поход? А против кого?

— Против атеистов, — буркнула Головастик. — Да и то вряд ли. Вообще, если рассуждать с позиций обычного обывателя, в планах Бомжа ничего плохого нет. Прекратятся межрелигиозные распри, потому что людям внятно объяснят, что Яхве, Аллах и Бог — одно и то же существо. Политики перестанут брать взятки, потому что никто не захочет попасть в адский огонь по-настоящему. Преступность уменьшится, если вовсе не исчезнет, кругом будет тишь да гладь.

— Как в хлеву, — заметил я.

— Вот именно, — кивнула Головастик. — Но большинству людей даже понравится жить в таком хлеву. Чисто, уютно, никто со всякими глупостями, все вежливые… Тьфу!

— Упираемся в основной вопрос философии, — резюмировал я. — Что для человечества важнее — счастье или развитие?

— Основной вопрос философии не так звучит, — поправила меня Головастик. — А тот вопрос, что ты задал, надо адресовать не всему человечеству, а каждому человеку в отдельности. Только на него мало кто сможет ответить, разве что йоги индийские, да еще Четырехглазый.

— И алкоголики, — добавил я. — Только у них ответ будет противоположным.

— Короче, — сказала Головастик. — Бомж хочет, чтобы на Земле воцарилось царство божие, в котором все довольны и счастливы, все живут по правилам и никто ничего не нарушает. Мне это не нравится. Надо объяснять, почему?

— Не надо, — сказал я. — Неудовлетворенность жизнью — главный двигатель прогресса. Если Бомж добьется своего, Земля превратится в болото, населенное счастливыми лягушками. Такая перспектива меня не радует.

— Меня тоже. Но что мы можем сделать? Найти Бомжа и достать его физически? Это может получиться только случайно, он теперь очень осторожен.

— А если Лену привлечь? — предположил я. — Хотя нет, она сама говорила, что Бомж с ней больше не разговаривает.

— Вот именно, — кивнула Головастик. — Что еще у нас остается? Павла трогать бессмысленно — он свою задачу уже выполнил, привлек к Бомжу внимание властей, теперь он ему больше не нужен. Может, еще несколько раз пригодится, но и только, а сейчас атака на Павла никаких результатов не принесет. Если не считать того, что у новой религии появится первый мученик. Может, Бомж этого и добивается.

— Новую религию? — переспросил я. — Думаешь, Бомж насаждает новую религию? А чем она отличается от старого доброго христианства?

— Тем, что рай существует на самом деле, — ответила Головастик. — А через некоторое время появится и ад.

— Хорошо, убедила, — сказал я. — Павла не трогаем. А если рай… Открытый мир можно закрыть?

— Не знаю, никогда не пробовала, — Головастик задумалась. — Нет, не получится. Бомж всегда сможет открыть новый рай, не обязательно сразу, но если захочет, рано или поздно откроет. И об этом новом рае мы уже не узнаем. Я и о том-то узнала только потому, что Бомж тогда ни от кого не скрывался.

— Понятно, — сказал я. — Хотел предложить устроить в раю погром, но если так…

— Бесполезно, — подтвердила мои мысли Головастик. — Вот погром в аду — это уже лучше. Но вряд ли мы сумеем найти ад.

— Тогда что нам остается? — спросил я.

Головастик нервно передернула плечами.

— Ничего не остается, — сказала она. — Сидеть и ждать, когда Бомж допустит ошибку. Рано или поздно он ее обязательно допустит. А если не допустит — нам придется уйти в параллельный мир.

— И оставить Землю Бомжу на растерзание?

— А что нам остается? Да и не такое уж это и растерзание. Ну, не будет через двадцать лет прогресса, ну и что с того? Зато не будет войн, терроризма, наркомании… Я открою подходящий мир, мы будем им управлять, а лет через сто посмотрим, у кого это получается лучше — у нас или у Бомжа.

Я вспомнил мир, в котором началась моя инициация, и поежился.

— Нет, ту реальность я трогать не буду, — Головастик будто прочитала мои мысли. — Я постараюсь открыть мир, максимально похожий на Землю, только без Бомжа. Не знаю, насколько это реально…

Мне вдруг стало противно. Война еще толком не началась, а мы уже обсуждаем, что будем делать после поражения.

— Давай лучше не думать пока о худшем, — предложил я. — Давай попробуем еще немного побороться.

— Как?

Я пожал плечами.

— Ну, например… Найти толкового политика без религиозных заморочек, объяснить ему ситуацию, проводить на экскурсию в рай…

— И что это нам даст? — спросила Головастик. — Не забывай, дьявол — отец лжи. Никто не поверит ни тебе, ни мне. Как бы ты ни изливал людям душу, все будут думать, что ты их обманываешь.

— А по-моему, попробовать все равно стоит, — заявил я.

— Ну, попробуй, — безразлично сказала Головастик. — Хуже не будет.

Я вежливо кашлянул. Президент оторвал взгляд от компьютера, увидел меня и часто-часто заморгал.

— Не делайте глупостей, — поспешно сказал я. — Смотрите.

Я растворился в воздухе и сформировался вновь, уже за спиной президента. Заглянул через плечо и увидел, что гарант конституции изучает на экране компьютера вовсе не государственные тайны, а подборку анекдотов про себя.