Кицунэ Миято - Всё было совсем не так

— Кто? Кто? — я готов был из штанов выпрыгнуть от любопытства.

— Не знаю даже, как и сказать, — вздохнул Итачи. — У них была одежда с моим лицом и плакаты и они принесли разные фартуки. Чтобы я выбрал сам своё наказание. Потому что Саске сказал, что я буду ходить в розовом фартуке если посмею умереть и бросить его… А я согласился на это… условие. Это было… странно. И их точно уже далеко не триста…

— М… Ну тебе ещё повезло, Итачи, — проникновенно посмотрел я в глаза старшему Учиха. — Насколько я понял, у Саске вообще пунктик по наказаниям. Вот Суйгетцу он вообще в маленькую девочку превратил, и тот так целый вечер провёл. Причем, не просто в своей комнате, а везде ходил в таком виде…

— Жуть, — Итачи снова передёрнуло.

— И не говори…

Мы помолчали.

— Как ты думаешь, Саске скоро очнётся?

— Надеюсь, — вздохнул Итачи. — Мне так не хватает моего сумасшедшего отото…

Я проснулся оттого, что меня обнюхивали. Поднял веки и встретился взглядом с такими же, как у меня, голубыми глазами.

— Привет, Наруто!

— Ева! Рад тебя видеть! — я, улыбаясь, погладил мягкий белоснежный мех. Мохнатые лапки–ладошки цепко обхватили моё лицо. Чёрный влажный нос ткнулся в меня и на щеке остался мокрый след от шершавого языка маленькой девятихвостой лисицы.

— Ты чего так лижешься, соскучилась что ли? — фыркнул я, пытаясь уклониться от переполненной чувствами лисы.

— Да!

— Эй! Не надо меня так муслякать! — пару минут мы шуточно боролись, но, несмотря на миниатюрный рост, Ева была сильна, поэтому мои щёки, нос и подбородок были старательно вылизаны. А где–то в глубине внутреннего мира, прыская, хихикал Курама…

С тех пор, как неделю назад Ева залезла в меня и уснула, то так и не просыпалась, не смотря на деланные ворчания моего девятихвостого жителя. И было прекрасно видно, что мой рыжий друг и соратник переживал за свою гостью. Что меня всегда, по правде говоря, удивляло. Вроде как создатель у неё Саске, которого Курама терпеть не мог, а к Еве привязался. Ещё немного и будут, как мы с Саске — лучшие друзья. Тем более, что и биджу осталось лишь трое в нашем мире, сам Курама, Гьюки и Ева. Тут меня посетила мысль, которую я тут же озвучил увлёкшейся лисе.

— Постой, если ты проснулась, то и Саске тоже проснулся?

— Скорее всего да! — кивнула она.

Я подскочил одеваться, причём Ева вцепилась в меня мёртвой хваткой, так что облачаться в мой костюм пришлось с ней на пузе. А потом она ещё и молнию застегнула на куртке, типа спрятавшись, как когда–то, когда только познакомилась со мной. Чтобы ей было удобнее и ничего не пропустить, видимо, а может, и правда, так соскучилась.

Выбежав в коридор, я увидел Саске, сидящего рядом с Итачи. Старший Учиха любил вставать пораньше, Мито–сан приносила ему чай и он неспешно пил его, любуясь видом на сад, который примыкал в особняку. Вечерами мы с ним сидели там вместе, наблюдая за светляками и разговаривая, это напоминало мой первый вечер в этом доме, ставшем по–настоящему родным.

— Ты проснулся!

Переполненный счастьем я подбежал к братьям, но неуклюже запнулся, кажется о хвост Евы, который она свесила и который зажался у меня между ног. В общем, налетел на них, повалив обоих на пол коридора. Блин, неудобно–то как… Ладно хоть Итачи извернулся и не пролил свой горячий чай ни на себя, ни на Саске.

— Ну наконец–то! — постарался загладить свою вину я, рассматривая улыбающееся лицо лучшего друга. — Я так ждал, когда ты…

Мой взгляд упёрся на тело Саске, который продолжал широко и радостно улыбаться. Его рука была практически вывихнута от столкновения со мной. Итачи это тоже заметил, мы переглянулись.

— Саске, что с твоей рукой? — дрогнувшим голосом спросил старший Учиха.

— А что с ней? — переспросил Саске, всё так же улыбаясь. Он посмотрел на другую свою руку, и только потом заметил повреждённую. — Хм. Может, отлежал?

В моём животе пробежал холодок, когда я смотрел на его лицо и странный взгляд. Пустой. Улыбка на лице продолжала напрягать мимические мышцы, но потом Саске словно опомнился, и она стёрлась, оставив после себя холодную маску безразличия.

— Ты опять разучился улыбаться? — осторожно спросил я.

Итачи вздрогнул:

— Опять?

— Ерунда, — Саске фыркнул. — Мне понадобиться несколько дней на восстановление, но потом снова всё будет нормально.

Лицо Итачи окаменело, он буравил взглядом вывихнутую руку, хотя Саске не показывал никаких признаков беспокойства. Неужели он не чувствует!?

— Не надо смотреть на меня так, будто завтра хоронить собираетесь! — наигранно бодро сказал Саске. — Я всё ещё жив!

Вот только его лицо всё равно было безразличным.

— Ты прав, — успокаивая в первую очередь себя и Итачи, сказал я. — Скоро придёт бабуля Цунаде и мигом тебя вылечит! Что? Ты даже не попытаешься меня поправить и сказать, чтобы я не называл бабулю бабулей?

Я улыбнулся и нервно хихикнул, глядя в тёмные глаза лучшего друга.

— Так ты всё–таки запомнил? А я думал, как обычно мимо ушей пропустил, — ехидно хмыкнул Саске в ответ. И, помолчав, напряжённо спросил, сколько времени он был без сознания, и чем закончилась война.

Я ответил, что спал он неделю, а в войне мы победили.

— Теперь понятно, почему мне так хреново. Хорошо, что хоть семь дней, а не лет, — задумчиво протянул Саске на мой исчерпывающий ответ.

По крайней мере, это вроде бы всё еще мой лучший друг, а не одна из его «личностей», ехидство осталось, а с эмоциями проблемы, это знакомо. Думаю, поглощение Десятихвостого, это почти то же, что и то жуткое Цукиёми, что наложил на него Итачи. Кстати, он буравит меня своим взглядом из–за того, что я умолчал про то, что его младший братишка лишался эмоций. Ну, я же хотел как лучше, не хотел его волновать и напрягать, он и так своё чувство вины до невиданного чудовища взрастил, размером с Принцессу Саске…

— Я смог прочитать плиту в старом храме и там сказано, что Рикудо тоже несколько дней спал после пробуждения риннегана. Поэтому мы тебя не тревожили, — кашлянув, сказал Итачи. Про риннеган я ему рассказал, но о своём маленьком вмешательстве тоже умолчал, чтобы не беспокоить, ладно, ладно, чтобы не схлопотать каким–нибудь Сусано между глаз…

— А где Ева? — подумав, спросил Саске.

Ева открыла молнию на моей куртке и высунула мордочку.

— Ну наконец–то вспомнил! — ехидно прокомментировала она. — Плохой из тебя родитель, Саске. Ты первым делом, как проснулся, должен был обо мне подумать!

Вот наглюшка! Сама–то только проснулась и вылезла из «норы» тире моего внутреннего мира, как меня вылизывать начала и о родителе и не вспомнила.

Ева прыгнула на колени Саске и подставила холку для почёсывания, хитро косясь на меня.