Александра Черчень - Дорога домой

— Мммамочки… — Вот и все, что смогла выдать я, понимая, что справиться со Стаськой я, может, и смогла бы, а вот против гремлина, пусть и мелкого, но все же владеющего магией, шансов у меня никаких.

Сид меж тем успел отдать мысленный приказ рыжему, и тот начал усиленно что-то шептать, водя по воздуху руками. Глаза его засветились мягким золотистым светом, и точно таким же мерцанием налились коротенькие кудряшки, а когда в руках недорослика оказался эфемерный переливающийся шарик, я поняла — мне хана.

Но, как говорится, помощь пришла, откуда не ждали. Не успел гремлин шепнуть последнее слово заклинания, как из-за пазухи стремительно выскочил феникс, на ходу расправил крылья и, метнувшись вниз, подцепил за шкирку мелкого Херувимчика.

Мерцающий шар рассыпался в руках гремлина, подросший же Фауст стремительно понес того прочь, заставив Натура шипеть от досады.

Я же наконец отмерла и начала шарить по земле глазами, пытаясь отыскать хоть сколько-нибудь приличную палку. Все же идти с голыми руками против вооруженного мужика было как-то нелогично, более того, опасно для жизни и здоровья. Подходящая дубина, как назло, отыскалась прямо за спиной Синдара. И проскочить мимо, конечно же, не представлялось возможным.

Разъяренный же сид двинулся на меня, и вместо того, чтобы кинуться к намеченному оружию, я растерянно попятилась назад.

— Ну что, попалась? — предвкушающе оскалился брюнет и потянулся ладонью к рукояти узкого меча, болтающегося за поясом.

«Все, теперь мне точно хана», — в который раз посетила меня здравая мысль, а взгляд, беспрестанно шарящий по округе, взметнулся вверх, и я узрела над головой остроухого висящую на дереве Стаську!

Мелкая обеими руками и ногами вцепилась в ветку, вот только теперь она не выглядела напуганной, как прежде. Взгляд ее был полон решимости и неустанно следил за сидом. И стоило только нашему голубому другу оказаться под нужной веткой, как Стаська с оглушающим визгом сиганула прямо ему на голову.

Я тотчас кинулась к дубинке, мысленно надеясь, что посадка у сестрички выдалась мягкой. Хотя при том, какой тощий у нас сид, — жесткая она вышла, хуже некуда. Но что поделать, приходится чем-то жертвовать. Главное, что мужик оказался сбит с ног и полностью дезориентирован. Непонятно только, что именно вывело его из равновесия — удар по башке или все-таки Стаськин визг прямо в острое голубое ухо. Короче, сид растерялся, и этого мне вполне хватило, чтобы в несколько прыжков подлететь к нему и с размаху садануть дубинкой по многострадальной головушке.

Натур ушел в окончательную несознанку и без чувств распластался на земле. Я привычно уже прощупала пульс и, убедившись, что лорд покинул нас ненадолго, — голова у него крепкая, еще в прошлый раз убедилась, — взялась за инспекцию остальных участников потасовки.

— Эй, все живы? — крикнула я, и голос разнесся далеко по лесу.

— Живы, живы, — буркнула Стаська, потирая ушибленное плечо. — Больше я на такие трюки не подписываюсь. Этот Баклажан костлявый, как обглоданная селедка.

— Предлагаешь его подкормить? — хмыкнула я и, услышав странные хлопки по воздуху, вскинула вверх голову.

Мне на плечо плавно спланировал серебристо-стальной феникс и доверчиво потерся башкой о щеку.

— Да, я тоже тебя люблю.

В ответ легонько погладила Фауста по хохолку и пересадила к себе на ладонь. Возле колечка оно всяко лучше. Правда, птичья тушка стала довольно увесистой, а потому пришлось перехватить ее обеими руками.

Так, двое на месте, остался вопрос: где наш третий крайне невезучий товарищ? Лучше бы гремлина и вовсе с нами не было, но, с другой стороны, у него наши чемоданы, а без них мы никуда. Того же сида, вон, даже связать нечем. А у Фауста в сумке, помнится, веревка была.

— А теперь скажи-ка мне, дорогой. Ты куда нашего недорослика уволок? Надеюсь, не в орлиное гнездо? — прямо уставилась в птичью морду я, гадая, поймет ли меня Фауст, или у него того… мозги еще в зачаточном состоянии.

К моему счастью, Фауст смекнул, о чем я. Повернул голову и глянул куда-то вдаль. По моим прикидкам, как раз в сторону густых кустов шиповника.

Понятно…

Я вручила Стаське дубину и, велев стеречь сида, зашагала к вышеозначенным кустам. Гремлина нашла не сразу. Все же искать небольшого человечка в колючих зарослях — все равно что иголку в стоге сена. Правда вот, моя иголка очень кстати издавала звуки. Пищала что-то и, кажется, даже всхлипывала. Неужто плачет?

Так и оказалось. Когда мы общими с фениксом усилиями обнаружили Херувимчика, тот, сидя на сырой земле, размазывал по щекам горючие слезы. Как девчонка, ей-богу.

— И чего рыдаем? — спросила я, присаживаясь на корточки возле Хевирима.

— Я вас подвел! — шмыгнул носом мальчишка и разрыдался пуще прежнего.

Ну вот, только мужских (или детских) слез мне тут не хватало.

— Короче, так! — резко скомандовала я, не желая нянчиться еще и с этим горе-работничком. — Утёр слезы и шагом марш за мной! Баклажана вязать будем.

— Кого? — сквозь всхлипывания выдавил рыжий.

— Кого, кого… Сида! Вещи же у тебя?

— Ага, — кивнул парень и поднялся с земли.

А я подумала-подумала и, схватив его за шкирку, словно нашкодившего котенка, посадила себе на плечо. Поработаю-ка я сегодня ездовой лошадкой. Так мы всяко быстрее дойдем.

Херувимчик лишь испуганно пискнул и вцепился руками в воротник моего жакета.

— Держись! С ветерком поедем! — предупредила я и быстро пошагала к Стаське.

Мелкая, аки постовой, с палкой наперевес расхаживала вокруг бессознательного сида.

— Ну наконец-то, где вас носило?! — тут же накинулась с претензией сестрица. — А у тебя чего нос красный? — узрела заплаканное лицо Херувимчика Стаська.

— А у него аллергия. На шиповник, — вместо гремлина ответила я, решив, что не буду позорить парня еще и перед своей младшенькой.

Сгрузила рыжего на землю, феникса же пересадила к себе на плечо — под мышкой его не натаскаешься. И не важно, что похожа я теперь была на одноногого пирата Джона Сильвера с чересчур располневшим попугаем неправильного окраса. Тут все свои.

— Короче, работничек, — скомандовала Хевириму, — вытаскивай из своего безразмерного кармана сумку Фауста. Там веревка должна быть.

Гремлин выполнил приказ, и, поглядев на несчастную сумку, мне захотелось повторно зашвырнуть мелкого поганца в кусты. Я распорядилась достать остальные вещи, дабы убедиться, что плачевная участь постигла только Фаустов вещмешок. Ага, как бы не так! Оказалось, что с ним еще все более-менее в порядке, чего нельзя было сказать об остальной поклаже. Такое чувство, что наши чемоданы побывали, нет, не в багажном отделении самолета, в трамбовочной машине, не иначе. Все какие-то мятые, сплюснутые. Может, безразмерный карман на самом деле вполне себе размерный, и все не влезло?