Александр Зорич - Люби и властвуй

– Нет, только не это, Хуммер вас раздери! ― Знахарь держался за голову и был, похоже, близок к отчаянию.

Судя по всему, то, на что возлагали надежду он и Дотанагела, с треском провалилось. Солнечная Черта не сработала. Но теперь Эгин, постаревший за эти минуты на год, не сомневался в том, что она в принципе не могла сработать. И не оттого, что Дотанагела или Знахарь что-то напутали в Истинном Наречии Хумме-ра. А только лишь оттого, что противник был слишком силен.

– Их трое, понимаешь, трое! ― как бы в подтверждение мыслей Эгина шептал Шотор. Да только обращался он не к Эгину. Но к кому же тогда?

О да, кони преодолели засеку. Шерсть на их ногах истлела, а кожа, которая кое-где вздулась, кое-где за-пузырилась коричневыми и фиолетовыми волдырями, стала облезать и рваться. Теперь в воздухе витал аромат жареного мяса. Но кони были спокойны. Они шли нарочито медленно, хотя могли бы преодолеть засеку в три секунды стремительного бега. Кони не останавливались. Голова к голове, круп к крупу, они двигались к цели. «Что ж, теперь Дотанагеле придется перерезать им шейные артерии мечом», ― подумалось Эгину.

Но тут произошло нечто из ряда вон выходящее.

Пар-арценц Свода Равновесия Дотанагела медленно вложил свой сияющий невыносимой голубизной меч в ножны. Встал на одно колено. Положил правую руку на грудь. И преклонил голову.

– Мир вашей земле! ― сказал Дотанагела на обычном варанском наречии. Без всякого Хуммера.

Кони остановились разом, словно бы повинуясь неслышной команде. Остановились, как и шли, ― голова к голове, круп к крупу. Остановились в четырех шагах от Дотанагелы. Смрад, исходящий от их опаленной шерсти и плоти, стал почти невыносим. Эгин боролся с тошнотой. Знахарь, судя по его позеленевшему лицу, ― тоже.

Было очень тихо. Смеги, чье далекое гоготанье и улюлюканье на гребнях скал с какого-то момента стало для Эгина просто незаметным фоном происходящих событий, как рокот морского прибоя и крики птиц, за молкли. Более того ― Эгин с ужасом отметил, что рокот прибоя и крики птиц тоже больше не слышны. Море и птицы, надо полагать, исчезли из того измененного мира надъестественных коней, с которым сейчас соприкоснулись варанцы. И в повисшей тишине прозвучали слова ответа:

– Не мир и не война тебе, человек Варана. Тебе вопрос.

Нет, кони молчали. В этом Эгин не сомневался. Они определенно молчали, хотя бы уже потому, что сквозь их плотно сцепленные зубы вырывалось едва слышное и все же вполне нормальное конское похрапывание. Говорил кто-то другой. Говорил мужчина, судя по голосу, ― немолодой, говорил на чистом, но каком-то омертвелом варанском языке. Впрочем, вопрос, заданный невидимым собеседником Дотанагелы, был вполне осмысленным и живым.

– Кто ты, кто твои спутники и в чем ваши упования?

Никаких угроз, никаких «съем твою душу» или «изопью твоей змеиной крови». И от этого становилось только страшнее. Потому что Дотанагела и не думал подыматься с колен. Потому что Дотанагела с очевидным трудом заставил себя поднять взор прямо на центрального коня и ответил:

– Мое истинное имя Дотанагела, я пар-арценц Опоры Писаний. В Варане я приговорен к умерщвлению, что относится и ко всем моим спутникам. Все они ― беглые офицеры Свода Равновесия либо воины из Отдельного морского отряда «Голубой Лосось». Все, кроме одной женщины по имени Авор, которая попала в наше общество почти случайно. Наши упования…

Слова пар-арценца были прерваны громким звоном. Откуда-то ― Эгин не заметил, откуда именно, но казалось, что прямо из воздуха, ― под копыта правому коню со звоном просыпались несколько Внутренних Секир. Не узнать их было невозможно. Некоторые жетоны были надорваны, словно бы их отковали не из превосходной стали, а вырезали ножницами из бумаги. Одна Секира потрясла Эгина особенно сильно ― она была скомкана, и на этом бесформенном куске металла отчетливым полукружием надкуса обозначались следы челюсти. По форме ― обычной человеческой челюсти.

– Свод Равновесия…

Этот голос был другим. Более зловещим и более молодым. И прозвучал он несколько правее первого. Потом над выброшенными Секирами перекатился короткий смешок, и шутник пояснил:

– Свод Равновесия ― хорошо. Значит, у вас достанет колдовского железа, чтобы насытить мой опустевший сарнод надолго.

Прежде чем Эгин успел понять смысл его слов, Внутренние Секиры были закручены невидимым вихрем, подброшены вверх и исчезли в той же пустоте, из которой минуту назад появились.

– Фарах, говорю я! ― укоризненно прикрикнул первый голос и благосклонно сказал:

– Продолжай, Дотанагела, пар-арценц Опоры Писаний. Продолжай, пока твои глаза не обратятся золотистой слюдой.

Эгин чувствовал, что от слов Дотанагелы сейчас зависит очень многое. Возможно, их жизни. Возможно ― нечто большее, и об этом «нечто большем» Эгину было даже страшно помыслить.

И Дотанагела продолжал говорить. Он говорил, похоже, правду, и только правду. Он говорил даже то, о чем Эгин и слыхом не слыхивал ни в разговорах за столом в кают-компании «Зерцала Огня», ни от Иланафа, ни от Самеллана.

Все извращено в Варане. Чистое, как Зрак Намар-на, учение Инна оке Лагина искажено до последнего предела. Свод Равновесия после Тридцатидневной войны неуклонно превращается в чудовищный нарыв на лике Круга Земель. Вместо борьбы с магией сильные Свода сами становятся магами, и в их руках накапливается могущество, какое, возможно, было неведомо и звезднорожденным. Вместо Равновесия Свод вот-вот принесет Варану и всему миру страшные Изменения. Он, Дотанагела, был более не в силах безропотно ожидать этого рокового часа. Когда ему стало известно, что где-то в недрах Свода затаилась сущность, чья злая воля, устранив последние препоны, готова принять на себя безраздельную власть над Сводом и вслед за тем надо всем миром, он, Дотанагела, вступил в тайные сношения с харренским сотинальмом. И так далее и тому подобное…

– Поэтому наша война ― это ваша война, ― довольно неожиданно заключил Дотанагела. ― Я смиренно прошу вас. Стражи Хоц-Дзанга, не чинить зла ни мне, ни моим спутникам и способствовать нам в достижении Тардера или хотя бы Фальма. Дайте нам любую сорокавесельную посудину, и вы не увидите нас больше. Но стоит вам только возжелать в будущем ― и в нашем лице вы всегда найдете верных союзников.

– Ты говоришь, что ты варанец и враг Варана. И я вижу, что ты не лжешь. Но скажи, Дотанагела, отчего ты веришь северянам? Отчего ты стоишь на их правоте? Вы придете в Тардер и отдадите северянам всю свою силу. Вы воздвигнете новый Свод? Это будет хорошо? Объясни мне это.

– Северяне, быть может, ничем не лучше варан-цев, ― Дотанагела говорил медленно, и Эган чувствовал, что он сейчас взвешивает каждое слово. ― Они ― люди и варанцы ― люди, а всем людям в равной мере свойственны алчность и любовь, стремление к власти и милосердие. Но по отношению к магическим искусствам Север сейчас наивен, как новорожденный младенец. Отвечая на твои вопросы, скажу: да, на Севере мы воздвигнем новый Свод на чистых уложениях Инна оке Лагина. Да, это будет хорошо, ибо только так у нашей страны появится возможность излечиться от той жуткой болезни, которая поразила самое ее сердце. И, главное, мы уничтожим человека, который ныне носит свою злую волю где-то за стенами Свода. Он должен умереть, даже если ради этого придется повторить Тридцатидневную войну. И если возникнет такая необходимость ― я сам готов возглавить новую Армаду Тысячи Парусов, чтобы обрушить во прах Свод Равновесия.