Александр Зорич - Люби и властвуй

Недоумевающий Эгин пожал плечами. Это у дважды рожденного Онни теперь в ходу такие угрюмые шуточки? Но ничто на мрачном лице Онни не свидетельствовало о том, что он решил разыграть приятеля. Но если Онни не шутит… Эгин как офицер Свода понимал, что должен уже быть мертв. Дружба ― дружбой, а приказы гнорра ― это приказы гнорра.

– …поэтому для тебя самое лучшее будет покинуть этот дом, столицу и Варан немедленно. Тогда у тебя будут шансы выжить, да и у меня тоже. Потому что я не зарублю тебя на месте, Эгин.

Все это было сказано с такой леденящей душу правдивостью, так убедительно и так пронзительно честно, что Эгин отступил к двери. Покинуть Варан… вторая мама… Лагха, Шилол его пожри… хороша благодарность за труды…

– Скажи мне, Онни, а почему ты, собственно… ― спросил Эгин, стоя на крыльце.

И тут лицо Онни впервые исказилось неким подобием улыбки. Улыбки висельника, под тяжестью тела которого вовремя лопнула гнилая веревка. Улыбка, похожая на бледный лунный луч, пробившийся сквозь грозовые облака.

– Вспомни последнюю пирушку у Иланафа. Когда мы шли пьяные домой, когда я пророчил дурное всем нам заплетающимся языком, а ты вел меня под руку. Помнишь?

– Помню, Онни, ― сказал Эгин прочувствованным и крайне неестественным тоном человека, якобы погруженного в приятные воспоминания.

– Мы расстались у перекрестка. Я пошел домой на подкашивающихся ногах. А ты ― ты, Эгин, ― подумал, что хорошо бы проводить меня, а то не ровен час упаду в лужу и просплю там в собственной блевотине до рассвета. Ведь так?

– Так… ― смутился Эгин, не понимая, куда клонит Онни.

– Так вот, Эгин. Всем, с кем сводила меня судьба с самого детства, всем без исключения было совершенно плевать, захлебнусь я в собственной блевотине одной душной пиннаринской ночью или нет. Кроме тебя. А теперь вали отсюда!

Один, два, три, четыре. Ступени крыльца сосчитаны, дверь за привратником Дома Скорняков захлопнулась. Осталось увидеть Овель и умереть.

Онни с остановившимся мутным взглядом постоял по ту сторону закрытой двери еще несколько минут, пока Эгин не исчез из поля видимости смотрового окошка. Одна фраза гнорра, составленная все той же тайнописью, не давала ему покоя.

«Незамедлительно умертвить подателя сего письма в присутствии Овель исс Тамай», ― именно так гнорр советовал своему верному псу Онни. «Он бы еще пожелал умертвить его в присутствии Совета Шестидесяти и Сиятельного князя. А почему бы и нет?» ― Онни закусил губу и отправился наверх. Потому что других, более понятных и выполнимых указаний, в письме гнорра было очень и очень много.

Онни было суждено скоро погибнуть и тем самым скрыться во смерти от страшной кары Лагхи Коалары за невыполнение его рокового приказа.

Овель.

Овель исс Тамай.

Овель исс Тамай, племянница и былая наложница ныне здравствующего Сиятельного князя.

Он встретился с ней однажды. Он любил ее однажды. Но это скромное «однажды» стоит тысяч других «неоднократно». Овель. Лагха знает, где она. Лагха уверен, что она в Пиннарине, иначе он не стал бы давать Эгину таких глупых обещаний. Впрочем, от этой змеиной крови, от этого убийцы можно было ожидать чего угодно.

«Коль скоро части Овель не липнут ко мне подобно частям Скорпиона, значит, следует отправиться на поиски», ― подумал немного разочарованный Эгин. Рассыльная «шмелей». Вот с чего следует начать поиски. Нужно сделать то, что он не успел сделать две недели тому назад, очутившись на мятежном «Зерцале Огня». Найти «шмеля», что принес ему серьги-клешни, расспросить его хорошенько, а затем искать. Искать. Потому что больше ему в этой жизни делать было нечего.

Он удалялся от порта, высматривая возчиков, которых отчего-то словно ветром сдуло отовсюду. Ни одного возка. Ни одного крика зазывалы. Изволь теперь ходить повсюду на своих двоих. Странно. Впрочем, странного в Пиннарине хоть отбавляй.

Вот, например, тот плюгавый хромоногий матрос, что идет за ним и икает. Спьяну. Или вот. Навстречу ему шел мордатый нищий. Пыльное, нарочито убогое рубище, грязная борода. Переметная сума, из которой торчат какие-то смердящие пожитки. В руках у нищего ― богатый посох с изогнутой ручкой, такие носят паломники с Юга. Посох украшен черненым серебром, а на его ручке висят амулеты с бирюзой. Хорош попрошайка! Да загнав этот посох в базарный день, он мог бы завести хозяйство и слуг, одна только бирюза…

Нищий в этот момент как раз поравнялся с ним, внезапно присел на корточки, крючковатая рукоять его богатого посоха обхватила колени Эгина и рванула вперед с неожиданной силой и упорством. Эгин упал на спину. Его рука дернулась к мечу, но было уже поздно.

Поздно, потому что шею Эгина уже стягивала веревка, которую держал в огромных ручишдх тот самый икающий хромоногий матрос.

Нищий, отбросив посох, соединил запястья Эгина стальными браслетами на коротком жестком стержне. Щелк!

– С вами хочет говорить гнорр Свода Равновесия, ― тихо прогундосил он.

Эгину ничего не оставалось, как прохрипеть что-то в знак полного согласия. Полного и окончательного согласия.

За спиной остался гулкий туннель Почтового Дома, бесшумный механический подъемник (Эгин никогда не бывал в этой части Свода Равновесия и даже приблизительно не представлял себе, куда завели его бойкие рах-саванны в одеждах матроса и нищего, псы самозваного гнорра), и… две пары дверей распахнулись с мелодичным звоном, отворяясь прямо в огромный круглый зал с куполообразной крышей. Безусловно, они сейчас находились на самом верху здания Свода, который при взгляде снаружи представлял собой голубой купол, увенчанный исполинской двуострой секирой.

Кабинет гнорра. Святая святых Свода Равновесия. Пуп мироздания. Обитель любви и власти.

Сразу объять взглядом и осознать все, что находилось в кабинете гнорра, было невозможно. С ходу Эгин отметил только несколько занятных деталей.

Во-первых, в центре кабинета стояла массивная колонна, без сомнения, представлявшая собой постамент для секиры над куполом.

Во-вторых, прямо рядом с ней стоял небольшой сравнительно с исполинскими масштабами помещения стол, показавшийся Эгину очень и очень знакомым.

И в-третьих, пока до его потрясенного сознания доходило, что стол этот принадлежит его бывшему начальнику арруму Опоры Вещей Норо окс Шину, на глаза Эгину попался шар, занимавший почетное место по правую руку от стола и исключительно похожий на увеличенный Зрак Истины. Усиливая сходство, в нем тремя полупрозрачными тенями вальяжно прогуливались три диковинные рыбы. Не креветки, а именно рыбы.

Эгин получил болезненный и сильный тычок в основание шеи и, чтобы не упасть лицом вниз, был вынужден буквально вбежать в кабинет. Не отставая ни на шаг, за ним последовали его пленители и стражи.