Александра Черчень - Колечко взбалмошной богини. Прыжок в неизвестность

Это было неожиданно. Очень. Вместо пустоты и ровного каменного пола — настоящий сад прямо на верхушке самой-самой высокой башни. Цветущие декоративные деревца, кустарники, усыпанные мелкими розовыми соцветиями, розарии, клумбы и малюсенькая, увитая плющом, беседочка в центре этого растительного великолепия.

Слов не нашлось. Только одно большое, дружное (на пару со Стасей) «Ах!» и горящий взгляд, скользящий от одного необыкновенно красивого участка к другому.

Я по периметру обошла великолепный сад, с удовольствием и любопытством разглядывая ухоженные посадки, необыкновенные цветы, каких не видела ни разу в жизни, вдыхала нежный цветочный аромат и наслаждалась пением птиц. Да-да, помимо разной декоративной растительности, в беседке имелось несколько клеток с певчими птицами, среди которых я опознала и маленькую желтую канарейку.

В общем, назвать все это я могла лишь одним доступным мне словом — чудо.

— Фауст, здесь поразительно красиво! — выдала я на одном дыхании, подойдя к блондину. Не смогла сдержать эмоций, да и не пыталась. — У тебя просто потрясающий дом!

— Гнездо, — поправил феникс.

— Что?

— Гнездо. Мы называем замок гнездом, — мягко улыбнулся мужчина, а я поймала себя на мысли, что мне очень нравится смотреть на него, когда он вот так светло улыбается. Делал бы он это почаще.

— А яйца вы где высиживаете? — резко вторглась своим присутствием Стаська, разом разрушив всю атмосферу, а главное, испортив и без того хрупкий позитивный настрой блондина.

— Мы не высиживаем яйца! — рыкнул феникс. — И вообще, не раздражай меня, или повиснешь сейчас вниз головой с этой самой башни!

Стася, как ни странно, к угрозе отнеслась серьезно. Тут же заткнулась и поспешила скрыться с глаз долой. Ну вот и умничка, хорошая девочка, и пока еще даже живая.

Да, терпения Фаусту не занимать. Я б на его месте уже давно мелкую придушила. Ладно, у меня иммунитет к ее подколкам сформировался, а вот окружающие зачастую реагируют весьма импульсивно.

И, кстати, такое вот поведение сестрички свидетельствует о том, что в обществе Фауста она чувствует себя весьма раскрепощенно, а значит, успела привыкнуть к нему и считает, так сказать, «своим чуваком». Да, с незнакомыми людьми она обычно ведет себя более сдержанно, хотя периодически и выкидывает что-то. Но отношения с блондином, по всей видимости, перешли уже на более близкий уровень доверия, так что подначки неминуемы, и надо Фауста как-то морально к этому подготовить.

— Да, я иногда тоже хочу ее придушить, — постаралась разрядить обстановку и вернуть Фаусту благожелательный настрой. — И я даже не буду против, если ты ее немного повоспитываешь. Только, если можно, без вреда для здоровья.

— Спасибо за разрешение, — хмыкнул Фауст и, успокоившись, поинтересовался: — Тебе, правда, понравился сад?

— Очень! — не стала сдерживаться я.

— Я рад, — сухо ответил мужчина, но в его голосе проскочило что-то такое, что выдавало истинное удовольствие от моей похвалы, и я решила немножко дожать:

— Он просто чудесный! Никогда ничего подобного не видела.

Уголки губ Фауста дрогнули в улыбке. Ага, попался! Скромник ты наш.

— А чья была идея устроить цветник на башне?

— Матери. Ей никогда не нравились эти голые скалы. А внутреннего дворика здесь нет. Так что решили использовать крышу. Даже не представляешь, сколько было мороки, чтобы затащить сюда всю эту землю, — усмехнулся мужчина.

— А ты помогал?

— Ну, было дело, — таки признался белобрысый.

А я вдруг представила, как Фауст роется в земле, прикапывает цветочки и поливает их из маленькой леечки. Захотелось хихикнуть, что я и сделала, ради приличия прикрыв рот ладошкой. А навозом он, интересно, их тоже удобрял? Постойте-ка… Ну, конечно! Вот откуда этот сонный бред феникса.

— Погоди-ка… Ты во сне что-то про навоз говорил! — ошарашила я Фауста.

— Хочешь сказать, что я во сне разговариваю? Да еще и про… навоз? — брезгливо протянул мужчина.

— Ага, еще как разговариваешь, — радостно подтвердила я. — А конкретно сегодня ты распоряжался где-то там разгрузить мешки с навозом. Вот я и подумала, не для цветника ли.

Блондин слегка засмущался и размыто ответил:

— Нуу, может быть.

Короче, вопрос с навозом был решен. Причем в положительную сторону. То бишь блондина мы оправдали.

Дальше еще постояли, помолчали, любуясь окружающей красотой и не заводя никаких лишних разговоров. Зачем, если и так хорошо? И, как ни странно, очень комфортно в таком обществе. А дальше предстоял спуск вниз, не такой муторный, как подъем, но тоже не хухры-мухры. Я, как могла, оттягивала этот момент, но он все равно настал. Настал с очень решительного заявления феникса:

— Так, либо вы сейчас дружненько топаете ножками по лесенке, либо я вас тут запру, и выбирайтесь, как хотите. Хоть сигайте вниз с башни!

— Ну покатай нас, большая черепашка, — состроив просительную мордочку, попыталась подкатить к пернатому сестричка. Неужто напрашивается к нему на ручки, или еще разок на загривок к фениксу захотелось? А как же боязнь высоты?

Что-то я в последнее время сеструху совсем перестала понимать. Но, в отличие от этого недоразумения, я вела себя хотя бы прилично и просить помощи мужчины не стала, а с преувеличенно бодрым видом пошлепала по лесенке, показывая пример младшей родственнице.

Я сидела за ажурным вишневым трюмо с полукруглым зеркалом, с силой сжимая зубы и, как могла, стараясь не ойкать и не айкать. А хотелось, и очень. И шипеть тоже. Ибо мы, современные девушки, совершенно не привыкли к тем зверским средневековым пыткам, что совершали со мной в данный момент. Если вы еще не поняли, меня расчесывали (читай, драли волосы) и пытались уложить, что тоже было родом откуда-то из области фантастики.

Я раз эдак пять пыталась объяснить местным парикмахершам, что столь короткие волосы убрать в высокую прическу ну просто нереально. На что экономка Ильинишна безапелляционно заявила, что являться на ужин в благородное общество простоволосой крайне неприлично, и велела девушкам трудиться, пока все до последнего непослушные локоны не будут убраны наверх. Парикмахерши скрежетали зубами, я шипела, но, в конце концов, после часа мучений у меня на голове обосновалось эдакое гнездо, не развалившееся даже после того, как я встала с кресла и тряхнула головой.

Нет, в целом смотрелось, конечно, красиво. Но уж очень непривычно. И постоянная боязнь, что прическа развалится, заставляла при каждом удобном случае смотреться в зеркало, дабы убедиться, что все в порядке. Одни нервы, в общем.

А когда мне принесли платье, нервов и вовсе не осталось. Ибо платье было еще непривычнее убранных волос.