Артем Каменистый - Демон-самозванец

Нет, сегодня определенно не мой день…

Отбросил мешковину в сторону, присел, взглянул в непомерно широкий прицел. Ну тут не надо точности, знай себе поливай толпу. Всадники уже выносились из-за изгороди, некоторые на ходу стреляли в огрызающиеся ответным огнем окопы, другие швыряли какие-то продолговатые предметы, после чего либо гремел не слишком впечатляющий взрыв, либо вспыхивало пламя. Но большинство просто размахивали оружием и дико орали.

Как же они завывали — словами не передать…

— Леон, ты уснул там?! — с нескрываемым испугом поинтересовался Шфарич.

Ответ спокойнее некуда:

— Нет.

— А чего не стреляешь?!

— Не до того мне сейчас, вспоминаю последнее свидание с твоей мамой.

— Не трогай его, — встрял Тутуко. — Он знает, что делает, подпускает их ближе.

Приятно знать, что хоть кто-то во мне уверен. А я ведь не стрелял лишь по той причине, что не мог нажать гашетку. Или она поддается с недостижимым для меня усилием, или что-то делаю не так. Ба, да на этом убожестве предохранитель, надо его вниз тихо сдвинуть, чтобы Тутуко не заметил. А то ведь сильно разочаруется в моем хладнокровии.

Ну а теперь вперед, на все сто пятьдесят пять — сейчас даже слепой не промахнется, до ближайших всадников уже шагов сорок, не больше.

Пулемет задергался, выпустив за одну секунду столько дыма, что заволокло всю площадку. А я все давил и давил на гашетку, стараясь удерживать оружие в прежнем положении. Станок, лишенный колес, все равно работал, так что поворачивать из стороны в стороны можно, главное не увлекаться, обстреливать узкий сектор, не тратить патроны в пустоту и не задевать свои окопы.

Тутуко что-то орал, видимо, призывал меня перейти на короткие очереди, чтобы бить прицельно, по мере улучшения видимости от предыдущих выстрелов. Вот еще, буду я кого-то слушать в такой момент. Только так, другой возможности разгуляться братья-блезы мне не предоставят.

Краем глаза контролировал ленту и, прикинув, что осталось менее четверти, отпустил гашетку. Где-то кто-то продолжал стрелять, что-то взрывалось, крики исторгались из сотен глоток, но мне показалось, что наступила прямо-таки оглушающая тишина.

Все же пулемет — мощь.

Легкий ветерок, поднявшийся после рассвета, любезно отнес воняющее серой облако прочь, и я наконец увидел, что натворил. Честно говоря, ожидал, что эффект будет не из слабых, но такое…

Зря они помчались на нас лоб в лоб, не беря в расчет непонятную вышку. Пули, ударяя в человеческие и лошадиные тела почти в упор, пролетали насквозь, не замечая, чтобы затем повторять это снова и снова, пока не застрянут в костях или не умчатся вдаль, миновав строй живых мишеней. Враги двигались друг за дружкой столь плотно, что вряд ли допустил много промахов, и почти каждый патрон отыграл свою роль не один раз. Копыта цеплялись за туши павших коней, люди вылетали с седел, катились по земле, на них валились новые жертвы, живая река наткнулась на плотину, выстроенную самой смертью.

Десятки, нет — сотни человеческих тел и лошадиных туш. Некоторые без движения, но другие еще цепляются за жизнь. Ржание, крики боли и отчаяния, кто-то, уронив зажигательный снаряд, дико завывает, сгорая заживо, от него пытается отползти окровавленный от пяток до макушки раненый, похоже, у него перебиты обе ноги. Лента врагов рассыпалась на фрагменты, самые умные нахлестывают коней, уносясь вдаль, другие крутятся на месте, под огнем из окопов, не понимая, почему героическая история, о которой они собирались годами рассказывать, рассиживаясь возле костров, в один миг стала печальной.

Расчет генерала на испуг лошадей по-моему не оправдался. Если кого и сбросили с седла по этой причине, то немногих. Один, нет два бегут пешком, а вон еще парочка, причем оба сильно прихрамывают. Но, может, не шум очередей тому виной, а пули, угодившие в коней. Но все равно эффект потрясающий.

Не выдержав, дал пару коротких очередей вслед улепетывающим. Это только кажется, что бегут трусы, на самом деле мыслят они здраво. В такой ситуации лучший выход — отойти, перегруппироваться и повторить атаку с учетом полученных знаний о позиции противника.

А это значит, что пули и бомбы теперь полетят исключительно в нашу сторону. И вряд ли Тутуко будет успевать прикрывать, слишком много желающих выстроится в очередь к вышке.

Нескольких хитрых ребят достал, может, это даст нам лишнюю минутку. Не могу сказать, какие сейчас потери, но на вторую атаку сюрпризов не осталось, и я даже знаю, кто погибнет в первую очередь.

Группа обнаглевших идиотов, засевших на вышке…

— Ну ты!.. Ну ты и дал! — восхитился Шфарич.

— Патроны зря перевел, — буркнул Тутуко.

— Зря?! Да он почти половину перебил!

— Не половину.

— Ну все равно много.

— Перебил бы и больше, но ему дым мешал. Паузы надо делать, для того даже на щитке памятка есть.

— Да он демон, ему дым нипочем, сквозь него видит, так ведь, Леон?

— Он неправильный демон, он ничего не видел, я смотрел в его глаза, там не было смысла, я знаю.

— Молчи уже, черномазый, много ли вы знаете о демонах?

— О демонах?! Да мой народ знает о них все! Вы там, на своем севере, не видели и капли из того, что повидал мой народ там, на юге, за Узким морем никто в здравом уме не поселится, потому как по ту сторону ад, и оттуда прилетают такие, как он. — Снайпер указал на меня. — Странные, в чудной одежде, не знающие ничего, но одновременно знающие многое. Ты, Шфарич, даже не представляешь, как глуп.

— Заткнись уже! Или вон иди к братцам, им нравятся всякие болваны, которые верят в чепуху!

— И это говорит тот, кто называет Леона демоном?!

— Да ты сам рассказывал, что твоя бабка глазные болячки лечила крокодильим навозом. Ну и как — помогало? Что вы вообще можете знать, тупые дикари…

— Может, вы прерветесь и поможете мне перезарядить ленту? — не выдержал я. — Она длинная, работы всем хватит. Ты давай гильзы вытаскивай, а ты набивай.

— А ты сам что делать будешь? — поинтересовался Шфарич.

— Я? Я буду делать то, что делают все демоны перед смертью.

Увидев сигару, солдат мгновенно все понял:

— Дымить опять будешь? Дай и мне, хоть попробую.

Можно было сказать, что я не считаю Шфарича за человека и презираю его до глубины души. И то, что сигары более чем элитные, так что для быдла такое удовольствие недоступно. Но я ничего не сказал, просто ПОЯСНИЛ:

— Не торопись, это очень хорошая штука, ее надо смаковать.

— Тогда и мне дай, — попросил Тутуко.

Когда вокруг смерть, люди меняются. Забыв, кто мы и что мы, отбросив в стороны обращение на «вы» и оставив в покое израсходованную на две трети ленту, просто сидели и смотрели вдаль, неспешно покуривая номерные Cohiba Behike. Там, в километре или чуть больше, суетились враги, оказывая помощь раненым и ловя разбегающихся лошадей, оставшихся без ездоков. Скоро они придут в себя после неудачной атаки, соберутся, помчатся во второй раз, теперь прямо на нас. И убьют — без вариантов.