Дэвид Геммел - Друсс-Легенда. Легенда. Легенда о Побратиме Смерти

— Надо забрать ее в больницу, — сказал врач.

— А что это такое? — Келлс поднялся с пола.

Старый лекарь стал рядом с ним на колени.

— Это место, которое содержит господин Клай. Там лежат люди… чью болезнь уже нельзя вылечить. У нас там есть лекарства, чтобы облегчить их боль. Ты тоже можешь отправиться туда, юноша, и будешь сидеть с ней.

— Она умрет, да?

Клай положил руку на тощее плечо Келлса.

— Да, мальчик. Здесь мы бессильны. Эдуз — самый лучший врач в Гульготире, самый знающий.

— Нам нечем заплатить за это, — с горечью признался Келлс.

— Господин Клай уже заплатил, — сказал Эдуз. — Эту больницу он построил для тех, у кого ничего нет. Понимаешь?

— Не надо, дружище, — прервал Клай. — Он верил в меня, а я его подвел, и никакие слова не могут смягчить этого разочарования. — Атлет наклонился над кроватью и взял женщину на руки, прислонив ее голову к своей груди.

Больная снова испустила стон, и Тэсс погладила ее по голове.

— Все хорошо, голубка. Мы о тебе позаботимся. Тэсс тебя не оставит, и Келлс тоже.

Клай отнес Лойру к своей черной карете. Когда Тэсс и Келлс сели, он уложил больную, впавшую в беспамятство, на мягкое сиденье и сел рядом с ней. Врач, Эдуз, устроился рядом с кучером. Тот хлопнул вожжами по спинам четверки лошадей, и карета покатилась. Больная, очнувшись, закричала от боли, и Келлсу показалось, что у него сейчас разорвется сердце.

Ехать им было недолго: больницу построили недалеко от квартала бедноты, и скоро Клай внес Лойру в дом с белыми стенами. Келлс шел за ним. Служители в длинных белых балахонах бросились на помощь атлету, уложили Лойру на носилки и укрыли толстым одеялом из белой шерсти. Эдуз провел их по длинному коридору в комнату, самую большую из всех, которые Келлсу доводилось видеть. Вдоль северной и южной стен стояли койки, на которых лежали больные и умирающие. По комнате расхаживало много народу: служители в белом, посетители, пришедшие навестить родных и друзей, врачи, готовящие лекарства. Люди с носилками, пройдя через все помещение, вышли в другой коридор и доставили мать в комнату поменьше, футов двенадцати в длину.

Лойру переложили на одну из двух узких кроватей, застланных чистым белым бельем, и укрыли одеялом. Когда служители ушли, Эдуз приподнял голову больной и влил ей в рот какую-то темную жидкость из пузырька. Лойра поперхнулась и проглотила. Немного лекарства вытекло ей на подбородок. Эдуз вытер его платком и снова опустил ее голову на подушку.

— Можешь спать с ней здесь, Келлс. И ты тоже, — сказал он Тэсс.

— Я не могу. Мне работать надо.

— Я заплачу тебе… сколько следует, — сказал Клай.

— Не в этом дело, красавчик, — улыбнулась щербатым ртом Тэсс. — Если я уйду со своей делянки, мое место займет другая шлюха. Мне надо быть там. Но я приду сюда, как только смогу. — Она поднесла руку Клая к губам и поцеловала. Потом отвернулась в смущении и вышла.

Келлс взял мать за руку. Она уснула, но кожа у нее была горячая и шершавая на ощупь. Мальчик вздохнул и сел на край кровати.

Клай и Эдуз вышли из комнаты, и Келлс услышал, как Клай шепотом спросил:

— Сколько ей осталось?

— Трудно сказать. Раковые опухоли сильно разрослись. Она может умереть сегодня ночью или протянуть еще месяц. Шел бы ты домой, тебе ведь завтра драться. Я видел, как бьется этот дренай, — тебе надо предстать в наилучшем виде.

— Я буду на высоте, дружище, но домой пока не пойду. Лучше прогуляюсь немного, подышу воздухом. Знаешь, мне никогда не хотелось быть богом — до нынешнего вечера.

Келлс услышал, как атлет зашагал прочь.

Джарид был человек осторожный и думающий. Мало кто понимал это, глядя на здоровенного, как медведь, плечистого детину. Говорил он медленно, и все полагали, что и с мозгами у него не все ладно. Но Джарид не стремился никого разуверить. Зачем? Рожденный в трущобах Гульготира, он рано смекнул, что единственный способ добиться успеха — перехитрить своего ближнего. Прежде всего он усвоил, что мораль — оружие богатых. В чистом виде ни добра, ни зла не существует. Вся жизнь — сплошное воровство в том или ином виде. Богатые свое воровство называют налогами, а король может обокрасть целую страну, вторгшись в её пределы, — и это зовется блистательной победой. А попробуй нищий украсть ковригу хлеба, его мигом повесят. Но Джарида не проведешь. Первого человека он убил, как только ему минуло двенадцать, — это был толстый купец, имя которого он давно позабыл. Джарид пырнул его ножом в пах и срезал с пояса кошелек. Купец еще долго вопил, и этот звук преследовал Джарида, улепетывающего по переулку. На украденные деньги мальчуган купил лекарства для матери и сестры и еду для их тощих животов.

Теперь, в сорок четыре года, Джарид стал признанным наемным убийцей. Он так прославился, что его мастерство привлекло внимание государства, и ныне услуги Джарида оплачивались из королевской казны. Его даже внесли в списки налогоплательщиков — это значило, что он сделался полноправным гражданином и может участвовать в выборах. У него был домик в юго-восточном квартале и экономка, которая заодно грела ему постель. Далеко не богач, Джарид все же прошел большой путь от мелкого воришки, каким был прежде.

Со своего места в переулке он видел, как Друсс вошел в трактир «Сломанный меч», и последовал за ним. Дренай заказал мясо, и служанка сказала ему, что народу нынче полно и потому блюдо поспеет не сразу.

Джарид, выйдя вон, сбегал туда, где прятался Копасс, дал ему указания и снова затаился во мраке. Копасс вскоре вернулся с дюжиной крепких бойцов, вооруженных ножами и дубинками. У одного был короткий арбалет. Джарид взял стрелка за локоть и отвел в сторону.

— Стреляй только в самом крайнем случае, если другие потерпят неудачу. Тебе все равно заплатят, пустишь ты стрелу или нет. Твоя мишень — чернобородый дренай в темной кожаной рубахе, ты его ни с кем не спутаешь.

— А почему бы не убить его, как только он выйдет на порог?

— Потому что я так велю, недоумок! Это первый дренайский боец. Нам довольно, если его просто ранят, понял?

— Кому это — нам?

— На завтрашний бой ставят большие деньги, — улыбнулся Джарид. — Если хочешь, я назову тебе имя моего хозяина, но знай: сразу же после этого я сверну тебе шею. Тебе выбирать. Ну так как, сказать или нет?

— Не надо. Я понял. Но и ты пойми: если твои ребята оплошают, мне придется стрелять в темноте по движущейся цели. Я не могу ручаться, что убью его. Как же быть?

— Тебе заплатят в любом случае. Занимай позицию. — Джарид собрал в кружок остальных и заговорил тихо, почти шепотом: — Дренай — опасный боец и очень сильный. Как только кто-то из вас пырнет его выше пояса — в спину, грудь или в руку, — разбегайтесь. Поняли? Это не смертный бой — глубокой раны нам хватит.