Жанна Лебедева - Сиреневый Чёрный

— Позволь мне сказать, — настояла Таша. Она приблизилась вплотную к виверну и поймала его за повод.

— Я знаю, что ты скажешь. Я боюсь того, что ты скажешь, — мертвец тронул своего чудовищного зверя пятками по бокам, понукая идти, но девушка настойчиво удержала монстра за узду. Виверн заворчал и мяукнул не зло, а как-то испуганно, непонимающе. Поймав взгляд Таши, Фиро прищурился болезненно, словно ослепленный ярким лучом солнечного света, — Не говори зря, не трать слов. Ты же сама все понимаешь.

— Понимаю.

— А если понимаешь — беги прочь. Я для тебя лишь погибель. Что я могу дать тебе кроме смерти и тьмы? Такие как я хуже прокаженных, ибо те еще живы, а во мне нет давно ни жизни, ни души. Не тянись к грешникам, принцесса, их не спасти, проклятый не найдет прощенья, и тебя утащит за собой во тьму.

— Разве только святые достойны любви? — потупила взгляд принцесса, ощущая, как холодный ветер, словно змея обвивает ее тело, — разве не ты приходил ко мне на помощь в самые страшные дни моей жизни? Разве нет у меня прав на выбор и благодарность?

— Твое главное право — жить. Поняла? — Фиро смотрел на принцессу сверху вниз, и глаза его незамутненные, сияли, отражая небо, изрисованное белыми перьями облаков. Отпустив повод, он склонился из седла и, протянув руку, коснулся ташиной щеки. Девушка, молча, закрыла глаза, прижимаясь к жесткой шершавой ладони, и мечтала о том, чтобы этот миг продлился как можно дольше. И мертвец не спешил убирать руку, не в силах оторваться от живого тепла, согревающего напряженные судорожно пальцы.

Застоявшийся виверн фыркнул и дернул головой. Фиро молниеносно подхватил поводья, а Таша отошла в сторону, пропуская огромного крылатого зверя, который в развалку двинулся к краю крыши. Он сделал несколько шагов, а потом запрыгал неуклюже и, оттолкнувшись от невысокого бордюра, взлетел. Таша смотрела вслед всаднику на черном монстре, пока тот не превратился в черную точку.

Таша ждала, когда за ней приедут из ла Плава. Мысли о доме почему-то не радовали. На душе стало пусто и мрачно. Дом. И что дальше? Снова Байрус с его мамашей? А если нет, то что? Ведь там не будет веселой Тамы, не будет даже Черныша. Да и как она посмотрит в глаза родным? Блудная овца, вернувшаяся в родное стадо.

Ночами принцесса не спала, сидела на подоконнике, глядя в сад, как делала когда-то в ла Плава. За окном падал снег, безжалостно погребая под белой массой двор и дорожки сада, вычищенные слугами в течение дня. Там и тут из-под снежных куч тянули цветастые головки еще живые цветы. Тропические растения, заполонившие сад, почернели и скукожились, не выдержав холодов. А снег все падал, и к середине ночи сугробы почти доросли до окон.

Закутавшись в меховой плед, Таша сидела на кровати, так и не переодевшись в ночную сорочку. Тишина глубокая, спокойная, какая наступает только в снежную зимнюю ночь, погасила звуки. Не пищали мыши, не шептались за стенами слуги, кони не храпели во дворе. Лишь один звук, едва слышный, неожиданно нарушил эту монолитную гармонию безмолвия. Кто-то тихо поскреб подоконник. Решив, что почудилось, Таша не обратила на это внимания, но скрежет повторился снова, и снова. Встревоженная нехорошими предчувствиями, девушка подошла к окну, выглянув, вздрогнула. Под стеной, покалено утопая в снегу, стоял Кагира. В его пустые глазницы забился снег, который не могло растопить холодное тело зомби. Белая снеговая полоса шла с головы на спину, словно грива седой гиены. Иней блестел на складках длинного широкого плаща, скрывающего огромную, как валун, фигуру.

— Открой мне окно, дитя, открой, — казалось, что свистящий голос сочится сквозь стены. Таша медлила, но настойчивый тон Кагиры не требовал отлагательств. И, завороженная, она подчинилась. Сдвинув засовы, распахнула легкие деревянные створы, впуская в комнату ночной холод. Темной тенью мертвец метнулся внутрь, тут же заполнив собой объемное на первый взгляд пространство.

— Что тебе нужно, — дрогнувшим голосом спросила принцесса, пятясь к двери.

— Ты, дитя. Ты мне нужна. Я пришел за тобой, — ответил монстр дружелюбно, садясь на пол, и, как обычно, по-собачьи опираясь одной парой рук в пол, а другую скрещивая на груди.

— Зачем я тебе, — Таша похолодела от страха, понимая, что жизнь ее висит на волоске, ведь убежать от Кагиры не представлялось и шанса.

— Хочу взять тебя в ученики, — зомби склонил голову миролюбиво, и из пустых глазниц ручейками потек растаявший снег.

— Какой из меня ученик, — не поверила девушка, — я ничего не умею, и нет у меня ни дара, ни таланта.

— Не обижай меня, дитя, ведь не нужно быть хорошим учителем, чтобы сделать гения из гения. Я выбрал тебя.

— Не хочу, — отрезала Таша решительно, — я уже поняла, что искусство некромантии не по плечу слабым девам.

— Не пытайся обмануть меня. Слепого не одурачить словами. Я слышу фальшь в твоем голосе, так что не лги себе.

Таша не ответила, снова отрицательно помотав головой.

— Эх, принцесса, ты упряма, как все дети. Зачем спорить с тем, что предрешено? Что останавливает тебя, что держит?

— Меня ждут дома, я соскучилась по родным и друзьям.

— О чем ты, дитя? Родным ты не нужна, а друзья…. Вспомни, сколько бед свалилось на них из-за тебя? Так что слушайся меня, слушайся старого Кагиру.

С этими словами зомби принялся раскачиваться из стороны в сторону, и Таша непроизвольно повторила его движения, впадая в транс. Мысли расплылись, все заготовленные аргументы испарились, и лишь слова Кагиры казались теперь истиной, единственной и неоспоримой.

— Мы пойдем с тобой вместе на юго-восток, и я научу тебя всему, что знаю.

— Мы пойдем, — завороженно повторила Таша, но, собравшись с мыслями, снова попыталась возразить четырехрукому мертвецу, — Я не хочу идти!

Поняв, что транс не сработал, Кагира перестал раскачиваться, и Таша тут же почувствовала, каким ясным стало сознание. Не дав девушке собраться с мыслями для нового настойчивого протеста, зомби выложил свой последний, решающий козырь:

— Идем, дитя. Ты не пожалеешь. Я научу тебя всему, что знаю. Я дам тебе силу, и ты сумеешь защитить друзей и отстоять свой замок. А еще, дитя, я научу тебя тому, чему не учил других учеников-некромантов. Я открою тебе тайну воскрешения, — длинная рука протянулась к девушке и коснулась ее груди. Длинные ногти-серпы блеснули в опасной близости от ташиного лица, — ты сумеешь помочь тому, кто держит в своих холодных руках твое бедное сердце.

— Помочь Фиро? — выдохнула принцесса, понимая, к чему клонит ее страшный собеседник, — Не шути так, никому не подвластно бессмертие, даже адскому Кролику, даже тебе… Что смогу я? Неумелая и неспособная. Мне понадобится тысяча жизней, чтобы научиться хотя бы трети ваших умений!