Надежда Мамаева - У волшебства запах корицы

— Давай, пошли уже, хватит круги нарезать. — Нетерпеливый голос, раздавшийся прямо над головой, заставил выдохнуть и мужественно шагнуть в светящееся нечто.

«Переступить через порог, как же!» — очумело подумала я. Ощущения были такие, словно шагнула с этажа небоскреба, находящегося на краю кратера вулкана: пока летишь до «пункта назначения», успеешь превратиться в качественно прожаренный бифштекс. Благо все это длилось недолго. Пара мгновений, и я оказалась в сумрачном зале. Напротив меня уходила вверх лестница. Признаться, впервые видела такую. Пресловутые красные ковровые дорожки, постеленные на беломраморных ступенях, теряли по сравнению с ней всю свою привлекательность. Эта лестница была отдельным произведением искусства: необыкновенное разнообразие декора — колонны, зеркала, статуи, затейливая золоченая лепнина, огромный плафон, созданный талантливыми живописцами. Разделенная на два торжественных марша, она вела к анфиладе.

— Прошу вас, дщерь моя. — Алхимик, стоявший тут же, рядом с порталом, протянул мне руку.

Я не преминула воспользоваться его предложением, украдкой оглядывая остальное убранство зала: все пилястры и камины были облицованы малахитом. Бронзовые базы и капители колонн, резные деревянные двери, рамы зеркал, лепка сложного орнамента, покрывающая потолок, — все то ли вызолочено червонным золотом, то ли покрыто натертой до блеска латунью.

Мой практичный ум, глядя на это блестящее великолепие, вынес вердикт: «Все-таки золото: полировать неблагородный металл на потолке весьма проблематично, а блестит, как новенький…» Сочетание интенсивных зеленых тонов малахита с золотом определило парадное звучание интерьера, поэтому в нем, мимикрируя под окружающую обстановку, не бросалась в глаза охрана, бдящая у портала в зеленых же с золотом мундирах.

Ощущение торжественности и тягостное молчание витало в воздухе, разливалось в нем широкой рекой, давя на сознание не хуже умелого психоаналитика. Мы с «папенькой» в гробовой тишине прошествовали по лестнице. Таракан (судя по тому, как глубоко он закопался в прическу, можно уже было использовать предлог не «на», а «в») моей голове тоже пока молчал.

Когда мы были на середине лестницы, за нашими спинами послышалось какое-то движение.

— Еще одна прибывшая чета, — прокомментировал алхимик. — Сегодняшний прием, хоть и закрытый, но в гостях недостатка не будет. А как ты, моя дорогая Кесси, находишь новое оформление зала телепортаций? Мне, признаться, прежний беломраморный вариант нравился гораздо больше.

Его «Кесси» меня слегка покоробило, но тон, отчетливо намекающий, что отцу с дочерью надлежит создать хотя бы видимость светской беседы, заставил подобающе ответить:

— Белый слишком безлик. Он как свежий холст, на котором каждый рисует картины по своему разумению и настроению. Зеленый же питает надежды…

Старик удовлетворенно хмыкнул, принимая ответ. Похоже, тот ему понравился.

— Рад, что, несмотря на многие твои недостатки, — тут Глиберус выразительно посмотрел на меня, намекая на земное происхождение, — ты не разочаровываешь своего отца. Надеюсь, так и будет в дальнейшем.

— Я тоже на это очень надеюсь, как и на ваши милости.

Под этот милый завуалированный треп мы неторопливо добрались через анфиладу до тронного зала. Во всяком случае, я для себя окрестила его именно так, по причине стоящего напротив входа монаршего седалища, на котором и разместился местный владыка.

Когда мы только появились в дверном проеме, церемониймейстер ударил жезлом (негромко, но так, чтобы было слышно) и известил:

— Алхимик его королевского величества Нериуса Седьмого Победоносного Микелис Глиберус с дочерью.

Запоздало подумалось: «А почему, собственно, только с дочерью? Как же почтенная матрона сего семейства?» — но задавать родившиеся вопросы было уже некогда. «Папенька», подобно буксиру, тянущему севшую на мель баржу, повел меня к трону.

— Сделай реверанс и склони голову, как только подойдем к королю поближе, — наставительно прошептал он.

Я уже поняла, что в случае моего «батюшки» краткость не просто была сестрой таланта, но она еще и занималась братоубийством, потому как инструкции Микелиса были до ужаса короткими и размытыми. Нет бы уточнить, где это самое «поближе» начинается и как долго сидеть в положении «волейболистка принимает подачу снизу» — именно так я воспринимала положение ног в этом самом реверансе, благо юбка длинная и раскоряки из коленок не видно.

Наконец «папенька» остановился, не доходя до трона метров пять, и почтительно склонил голову. Я поняла, что пора начинать приседания и, шаркнув ножкой в сторону, согнула колени.

— Встать-то сможешь? — ехидный комментарий из прически вызвал непреодолимое желание поправить шевелюру, хорошенько треснув себя по голове. Ну и пусть испорчу все к чёртовой бабушке, зато одним ехидным созданием в этом мире станет меньше. Я и так стараюсь, почти носом в ковровую дорожку утыкаюсь, благо декольте неглубокое, а то этому Победоносному открылась бы весьма интригующая картина.

— Нет такого препятствия, которое русский человек не смог бы преодолеть и обматерить, — выдала я на ультразвуке.

Таракан в голове замолк. Наверное, переваривал услышанное. Я же тем временем скосила глаза на Глиберуса, который начал выпрямляться, и посчитала, что и мне можно выбираться из зет-образной позы.

Как только мы с «папенькой» отошли на достаточное расстояние, алхимик соизволил озвучить мне хронометраж мероприятия:

— Все невесты уже в тронном зале, скоро прибудет посольство и начнется церемония помолвки. Герольд будет зачитывать имена пар, названные выйдут в центр зала и перед троном подтвердят свое согласие на помолвку. Тебе надо будет лишь сказать «да», после этого вернуться ко мне и дождаться окончания церемонии.

— У меня вопрос: у вас же мир магический, не проще ли было морок какой навести и делегировать уроженку этих мест? Зачем такие сложности со мной?

Но откликнулся не «папенька», подбиравший лаконичный и четкий ответ, а словоохотливый Фирселий:

— Есть небольшая загвоздка. Посмотри на свод потолка. По центру этого зала в зените купола установлен кристалл истины. Мера безопасности, так сказать, но она разрушает любую иллюзию, любые чары, а парик или накладной нос может разглядеть сам жених, поэтому-то и нужна была девушка, обладающая природным сходством с эталоном.

— А то, что волосы у меня немного не природного оттенка?

— Знаешь, даже вблизи непонятно, что это не твои, если ты сама не скажешь. Но, скажу по секрету, твои локоны на вкус совсем как одна из склянок в алхимической лаборатории…

— Ты что, еще и волосы мои ешь? — Да, мы, дочери Евы, такие: в первую очередь обращаем внимание на мелочи, ибо из них в основном и складывается картина.