Вадим Панов - Правила крови (антология)

Велимир не успел ответить.

— Скажи спасибо, — не поворачивая головы, сказала стоящая совсем рядом Жрица Любава, для ушей которой и предназначался их диалог, — что вашему курьеру повезло умереть раньше, чем специалисты Темного Двора вытянули из него все нужные им сведения. А тебе я бы посоветовала побыстрее выйти замуж и заняться варкой борщей для своего мужа. В его доме.

— Но это же не моя вина… — ошарашенно пробормотала Забава. — Это же не я…

Любава величественно повела красивой белой рукой и, улыбнувшись благосклонно кому-то в противоположной части зала, быстрым шагом направилась туда. Велимир проводил Жрицу задумчивым взглядом и обернулся к Забаве.

— Могу я спросить, выйдешь ли ты за меня? — нарочито спокойно поинтересовался он.

— Придурок… — прошипела Забава сквозь навернувшиеся бессильные и злые слезы.

Гнев на двух малолетних идиоток, бездарно проваливших задумку и сейчас пережидающих неблагоприятный период в Школе, душил ее. Может быть, все сложилось бы куда удачнее, не реши она воспользоваться их помощью.

— Забава? — мягко поторопил ее Велимир.

— А по-твоему, у меня сейчас есть варианты? — горько спросила ясноглазая мечта виконта.

— Очнулся, придурок? — кто-то сочувственно хлопнул его по плечу.

Полену это не понравилось. Не оборачиваясь, он угрюмо рыкнул на нахального сочувствующего.

— Эй, ты что? — спросили испуганно.

— Оставь его, — авторитетно заявил кто-то. — Звиздец Полену настал. Теперь его только, — он хохотнул, но как-то уныло, — в консерватории как урода, мля, показывать!

Урод? Полено почувствовал смутное беспокойство. Шерсть на его загривке поднялась дыбом. Где Урод? — подумал он и, поведя носом, побежал вперед.

В квартале от площади Тверской Заставы, на пересечении 1-ой Брестской и Большой Грузинской улиц, у двери небольшого продуктового магазина громко ревела девочка. Волосы ее были заплетены в тоненькие косички, перехваченные резинками с забавными мультипликационными рожицами. В руках девочка держала поводок. Рядом с нею неуклюже топтался молодой мужчина, ловя осуждающие взгляды редких вечерних прохожих. С тремя эскимо и висящим на сгибе локтя пакетом он выглядел невероятно глупо. Свободной рукой он осторожно гладил девочку по голове.

Девочка была безутешна.

— Папа, Ричард убежал, — плакала она. — Он увидел других собак и убежал от меня. Они его покусают!

— Мариночка, — беспомощно говорил ее отец. — Мы обязательно его отыщем, не плачь. Наверное, это были его знакомые собаки, и ему захотелось им рассказать про свою замечательную хозяйку. Он непременно вернется.

— Правда? — девочка шмыгнула носом. — А когда?

— Ну, завтра, — неуверенно протянул Андрей. — Или послезавтра.

— Хорошо, — согласилась девочка. — Я подожду. Только пускай он точно обратно придет… А вдруг он не запомнил дорогу домой?

— Не волнуйся, — успокоил ее отец. — У него же есть ошейник, а на ошейнике — бирочка с адресом и телефоном. Кто-нибудь увидит, что Ричард наша собака и позвонит. Это тетя Оля придумала.

— Па, а тебе тетя Леля очень нравится? — серьезно спросила Марина, стирая со щек грязным кулачком последние слезы.

— Пожалуй, что очень, — отозвался Андрей.

— Тогда, если хочешь, пусть она живет с нами, — великодушно предложила девочка. — Когда Ричард вернется.

Крупная черная псина возникла совершенно неожиданно. Налетев откуда-то, она грудью сшибла вожака стаи и, оскалившись, встала над ним, кося в сторону единственным своим глазом. Рядом, испуганно сжимая в руках половинку черствого батона, на боку лежал нестарый еще вокзальный бомж в замызганной красной бандане. Вожак, метис кавказца и лайки, попытался было подняться, чтобы задать трепку наглому чужаку, но тот зарычал бешено, рванул зубами его ухо, предупреждая. И поверженный пес заскулил, признавая поражение. Ему не хотелось драки, особенно теперь, когда изрезанные стеклом лапы еще не зажили. Если молодому и здоровому чужаку так важна была их сегодняшняя добыча, он мог и уступить. Бомжей на привокзальной площади водилось немало, да и помоек было предостаточно. Одноглазый величаво отступил, давая сопернику свободу. Остальные члены стаи настороженно вертелись на некотором расстоянии, не решаясь приблизиться. Вожак осторожно поднялся и потрусил к ним.

Черная псина, чей живот еще недавно был гладко выбрит, а теперь успел покрыться короткой и жесткой новой шерстью, легла на пузо и подползла к бомжу. Она хорошо помнила, как подвела хозяина, когда не смогла сопровождать его в его дальнейшем пути. Шов на животе все еще нестерпимо чесался, хотя уже почти зажил. Хозяин пах болезнью и тухлятиной, и собаке стало ясно — оттого, что тогда, поранившись, она бросила его, с хозяином случилась беда. Ее не оказалось вовремя рядом, она не сумела защитить его.

— Урод… — блаженно пробормотал Полено, зарывшись лицом в собачью шерсть. Другие слова, помимо «дай», «жрать» и «виски», он помнил плохо, да и не пытался вспоминать: от таких попыток начинала сильно болеть голова. Радостно облизав лицо вновь обретенного хозяина, Урод подтолкнул его носом — «вставай». Полено поднялся на ноги и, чуть помедлив, разломил украденный у собак хлеб на два почти равных куска. Теперь он знал, что все будет хорошо. Он смутно помнил, что Урод умеет доставать еду, виски и все остальное. Урод умный.

Личный кабинет князя Темного Двора был погружен во мрак, скрывавший истинные размеры помещения. Мрак не рассеивался даже работающей плазменной панелью, вделанной в одну из стен. Новости Тиградком только что закончились, и основной информационный канал Тайного Города показывал не закупленные РТР серии «Санта-Барбары». Звук был отключен, и тишина нарушалась лишь бодрым хрустом и почавкиванием, сквозь которые иногда прорывалось тяжелое сопение.

Дверь распахнулась от мощного пинка. Ворвавшийся в кабинет Сантьяга, как всегда в безупречно сидящем белом костюме и коллекционном галстуке, казался несколько взъерошенным. Вопреки обыкновению, комиссар не уселся на стол перед князем, а выпалил с порога:

— Все пропало, князь! Все пропало!

Желтые глаза князя сверкнули из-под низко надвинутого капюшона.

— Королева Всеслава вышла замуж за великого магистра Ордена?

— Нет, хуже. — Сантьяга наконец добрался до письменного стола и расположился на нем со всем возможным комфортом, искоса поглядывая на уплетающую орехи белочку. Князь сделал неопределенный жест рукой.