Надежда Кузьмина - Драконья доля

Но золотые вечера вдвоём были прекрасны… Янтарные облака, медовые поцелуи… Может, мне и вправду перестать увиливать и выйти замуж? Ведь поняла уже, что не просто влюбилась, а полюбила… так чего тяну?

«Выходи, — согласилась Странница. — Вихрь тоже ждёт».

Ну вот, трое против одной за замужество. Похоже, не отвертеться… Эх, а в приданое принесу мемориальный чайник.

Залетать в Гифару я в последний момент раздумала. Как бы ни сложились дела у Яниса после моего ухода — это касается лишь его самого и его семьи. Если он забыл меня, оно и к лучшему, ни к чему напоминать. А если ещё помнит, и вовсе некрасиво дразнить — я-то нашла себе другого, того, кто не снизошёл, а сумел поднять меня саму до небес. А демонстрировать леди Лобелии, какой леди стала сама, и вовсе мелко. Ведь плохой или злой хозяйкой она не была.

На заимку патруля мы прилетели утром.

Обернулись людьми и пошли к дому.

Я не ждала, что мне обрадуются, но Лэш и Лир, чистившие лошадей во дворе, встретили меня вполне дружелюбно.

— Какими судьбами? Мы думали, ты пропала. Кон, как вернулся и узнал, что случилось, поругался с Оласой и Батькой и ускакал тебя искать. Три месяца дороги обшаривал, побывал в Суре, в Галарэне, в Марен-Каре — и ничего не нашёл. Словно ты сквозь землю провалилась.

Ну, примерно так всё и было.

— Да, Оласа просила передать, если когда-нибудь тебя встретим, чтобы ты к ней зашла. Поговорить о чём-то хочет.

Хорошо, зайду.

Оласа раскатывала тесто.

Я остановилась в дверях: замша и мука — вещи плохо совместимые, потому как к друг другу липнущие. Парадокс, так сказать.

— Здравствуй, Оласа!

— Суна! Ты жива?

— Жива, — улыбнулась я, чувствуя, как от искреннего облегчения в её голосе во мне тоже словно тает ледышка, лежавшая на сердце. — И зови меня Шиана, это имя дал мне отец.

— Значит, Шиана… Ну, садись, поговорим.

— Я перед тобой виновата, очень виновата. И хоть не знала, но могла бы разобраться, а не рубить с плеча. Выяснилось всё случайно. Где-то через месяц после того, как ты ушла, мы с Лианной были на кухне, а я варила борщ. А она, как поглядит на кастрюлю, хихикать начинает. И так несколько раз. Ну, я и пристала, что там смешного, и — слово за слово — вытянула, как она тебя, мол, разыграла. Тут мне не до смеха стало. На следующий день отписала её отцу, спросила, что да как. И, — Оласа встала, выдвинула ящик стола и достала мятую бумагу, — получила вот что. Прочти сама.

Я осторожно взяла уже истёртый на сгибах лист:

«Дорогая племянница!

Чувствую себя виноватым, что не написал раньше и не рассказал тебе о Лианне. Молчал, потому что всё же родная кровь.

С моей дочерью что-то не так. Понял я это не сразу. Сначала заметил, что в доме не задерживаются служанки. Загадочным образом прежде честные начинали воровать, аккуратные били посуду, чистоплотные разводили тараканов в белье. Лишь потом я узнал, что всё это — проделки Лианны. Кончилось тем, что в наш дом никто не хотел идти служить. Дочери в городе даже прозвище дали — уртаби. [7] Уртаби — растущее в горах, на бедных почвах дерево, плоды которого соблазнительно выглядят и необычайно вкусны, но содержат парализующий яд. Семечки уртаби не перевариваются. Отведавший плод путник или зверь падают, чтобы больше не встать, и становятся удобрением для нового дерева уртаби.

Жена терпела, сколько могла. Но когда она едва не потеряла ребёнка, потому что дочь заперла её в горячей бане, я решил отправить Лианну к тебе. Может быть, пребывание среди тех, кто не будет баловать и потакать прихотям, пойдёт девочке на пользу.

Не знаю, в кого пошла дочь — такая милая снаружи, и гнилая внутри.

Надеюсь, она повзрослеет.

Ох. И что тут скажешь?

— А где сейчас Лианна?

— Вернулась к отцу. Отсюда ей пришлось уйти после того, как из-за неё подрались Лэш с Лиром. Она заигрывала по очереди с обоими, вот и… — Оласа вздохнула.

Понятно.

— Письмо я и Батьке, и остальным показала, так что больше о тебе никто плохо не думает.

Ладно, проехали. Даже пролетели. Надеюсь, я никогда не встречусь с Лианной… но если встречусь — той не повезёт. А пока поговорим о приятном:

— Оласа, а кто родился у Марлины?

— Мальчик. А через год — девочка.

О как! Ай да Марла!

— А твой… — замялась, потому что забыла имя, — … вернулся с севера?

— А Алэр? Я его бросила, — сморщила веснушчатый нос Оласа. — Сейчас за мной стражник из Суры ухаживает, каждый день сюда ездит. Я думаю. А ты как?

— Я тоже думаю.

Переглянулись и засмеялись.

Может, однажды мы даже станем подругами.

Я дождалась, пока вернётся уехавший в Суру Коннорт. И была рада, очень рада его видеть.

Кон осклабился и спорхнул со своего чалого Перца. И принялся меня разглядывать. Прищёлкнул языком, увидев приколотую к нагрудному ремню бляшку Драконьего патруля с оскаленной зубастой мордой. Ну да, до Академии я пока не доросла, а, может, и никогда не дорасту, но как нужна на дорогах безопасность, знаю не понаслышке. Да и сердцем чувствовала: это — моё. Потому мы с Киром и записались месяц назад в патруль, базировавшийся севернее Марен-Кара. Будем летать, а параллельно учиться. А через пару лет поглядим…

Улыбнулась:

— Кон, у меня есть для тебя два подарка. Первый вот, — протянула оправленную в серебро голубую чешуйку на кожаном ремешке. Буду нужна, позовёшь, я услышу. А второй — новая песня. Последний куплет такой:

Остальное придумай сам.

Стихотворение Юлии Киселёвой, написано для этой книги.

Лига — мера длины. Имперская лига равна примерно полутора километрам.

Тайра — популярный в Драконьей Империи травяной настой на основе ягод шиповника и мяты в смеси с другими травами. Заваривают и пьют, как чай.

Стихотворение Роберта Грейвза.

Локоть — мера длины, равная половине метра.

Палец — мера длины, равная примерно 1.7 см. Толщина чьего пальца была взята за эталон, история умалчивает.

Уртаби — растущее в горах, на бедных почвах дерево, плоды которого соблазнительно выглядят и необычайно вкусны, но содержат парализующий яд. Семечки уртаби не перевариваются. Отведавший плод путник или зверь падают, чтобы больше не встать, и становятся удобрением для нового дерева уртаби.