Марина Козинаки - По ту сторону реки. Ярилина рукопись

– Линия жизни должна достигать основания кисти в наилучшем случае. Длина ее говорит о том возрасте, в котором вы встретите свою смерть.

Сева пристально вгляделся. Да. Его линия достигала основания кисти. Митя в это время показал свою руку Арсению, тот что‑то долго и внимательно разглядывал и потом сунул ему под нос свою ладонь. Завязалась шутливая потасовка.

– Эй, хироманты, прекратите, – приказал Сева, и трое друзей вновь покатились со смеху, прослушав описание местоположения линии ума и линии чего‑то там еще.

– Линия сердца расскажет о вашей любви. Когда мы закончим с основными линиями и перейдем к дополнительным, невидимым на первый взгляд, я расскажу вам, как узнать все, что касается этой стороны вашей жизни. А пока просто найдите линию сердца на своей ладони. Она начинается у холма Юпитера и тянется к краю ладони…

Сева уставился на свою руку. Снова все пропустил! Он посмотрел в пособие и отыскал схему, изображавшую все эти линии. Итак, «линия сердца начинается у холма Юпитера…». Он снова поглядел на ладонь и нашел этот холм. Странно, но у него там ничего не начиналось. Сева еще раз взглянул на страницу книги, а потом опять на свою руку. Удивительно!

– У меня нет линии сердца, – шепнул он друзьям.

– А у меня есть. Вот, глянь, ее хорошо видно. – Митя повернул к нему свою ладонь, демонстрируя глубокую продолговатую полоску, начинающуюся оттуда, откуда нужно. – А у тебя что, серьезно нет?

– Нет, – ответил Сева, и это вдруг показалось таким забавным, что он с трудом сдержал смех, потому что грузная Кассандра Степановна прямиком двинулась к их столу.

– Возникли затруднения?

– Да! – ответил Митя нарочито громко. – У Заиграй‑Овражкина нет линии сердца.

Сева расплылся в улыбке, все еще борясь с неумеренным весельем. Наставница схватила его ладонь своими пальцами в разноцветных перстнях и подтянула ее к самому своему носу.

– Посмотрим‑ка. Нет. Действительно нет. Да у вас, Сева, и линия жизни хромает. Странная ладонь, честное слово. Первый раз вижу.

– Что? Что у меня с линией жизни? – Сева высвободил свою руку из цепких пальцев наставницы, снова рассмотрел ладонь. – Вот же она. Прямо до основания кисти.

– А сюда гляньте. – Кассандра Степановна провела указательным пальцем вверх вдоль глубокой линии жизни и остановилась, когда ее ноготь, выкрашенный ярко‑красным лаком, уперся в… – Линия вашей жизни раздвоена.

– Ого. – Арсений перегнулся через стол и тоже начал всматриваться в Севину ладонь.

– Давайте‑ка продолжим, – заявила наставница. – Сейчас запишем все линии, а затем вернемся к необычному явлению на ладони Заиграй‑Овражкина.

– Одно слово – хиромантия, – мрачно отозвался Сева, как только Кассандра Степановна отдалилась на безопасное расстояние.

На каждом из столов горело по три‑четыре свечи, освещая лишь маленький пятачок деревянной поверхности, отчего стены и потолок шатра казались совершенно черными, и становилось трудно поверить в то, что за его пределами блестело в лазурном небе яркое солнце. Из мрака, сгущавшегося за спиной Мити, на Севу пристально глядела пара голубых глаз, столь заметных в ярких бликах свечей. Он игнорировал этот взгляд уже добрых двадцать минут, так что теперь можно было и наградить настойчивую девушку за ее терпение. Сева поднял голову и улыбнулся. Темноволосая Варвара ответила ему тем же. Внезапно сзади раздался женский голос, и в следующую секунду Сева услышал свое имя. Он оглянулся. Девицы, сидевшие за соседним круглым столом, захихикали, едва он посмотрел на них.

– Сева, дай посмотреть на твою руку.

Сева развернулся к ним и протянул руку. Девушки склонились над ладонью и принялись дружно выискивать недостающую линию сердца и в полный голос высказывать предположения насчет того, что бы могла обозначать раздвоенная линия жизни. Сева не особо вслушивался в их болтовню, изредка поглядывая на Варвару, которая не переставала следить за ним и бросать уничтожающие взгляды на девиц, так бесцеремонно завладевших его рукой. Но внезапно внимание его привлекли слова одной из них, они касались Водяной Колдунья.

– Конечно, видела, – отозвалась Люда, крепче всех вцепившаяся в Севину ладонь. – Ее все уже видели.

– Такая невзрачная, – скептически пожала плечами ее соседка. – Ничего особенного. Я то думала, что Водяная Колдунья будет представлять собой что‑то необыкновенное, а оказалось…

– Она такая страшненькая.

– Она француженка, если я не ошибаюсь, – вновь подала голос Люда, уже не разглядывавшая, а просто так водившая пальцами по Севиной ладони. – Француженка, которая родилась в России и поэтому теперь должна проходить Посвящение здесь.

– Француженка?

– Да, у нее и фамилия иностранная.

– Да‑да, точно.

– Барышни, чем вы заняты? – Кассандра Степановна при всех своих внушающих объемах подкралась незаметно и буквально выросла за спинами колдуний. – Сейчас же отпустите бедного мальчика и впредь держите себя в руках!

Сева немедленно сменил выражение лица, чтобы как можно точнее подходить под определение «бедного мальчика», и повернулся к Мите с Арсением, которые вновь попали под действие необычных благовоний Кассандры Степановны и умирали со смеху.

– Куда ты так пялишься? – давясь от хохота, проговорил Митя.

– Точно не на тебя, – ответил Сева, вглядываясь в темноту поверх Митиного плеча, где сверкнули голубые глаза.

* * *

Несмотря на наступление темноты, желанная прохлада не спешила опускаться на город. Раскаленные каменные мостовые щедро отдавали в вечерний воздух тепло, накопленное за день. На небе уже сверкали первые звезды, когда из‑за поворота появились две фигуры в длинных темно‑фиолетовых плащах и прошли в сторону пустыря. Пустые Холмы на самой окраине Росеника не зря получили свое название: мало кто из колдунов доходил до этой удаленной части города, огороженной с одной стороны высокой обугленной стеной. Даже старожилы Росеника вряд ли вспомнили бы, когда здесь случился пожар и что послужило его причиной. Казалось, эта стена всегда была такой: изъеденной пламенем и временем, беспощадным даже к камню.

Ирвинг и сам не заметил, как вывел своего спутника на этот холм, с которого открывался вид на весь город, раскинувшийся в долине. Каждый раз стоило ему приехать в Росеник по делам, как дорога, поворот за поворотом, сама выводила его сюда.

– Ирвинг, ты сказал, что у тебя есть ко мне разговор. – Могучий колдун, сопровождавший главу Светлого сообщества, откинул капюшон. Его седые волосы тяжелыми волнами спускались до плеч, а густая борода и усы делали его внешность еще внушительнее. О силе главного дружинника Ирвинга слагали легенды.