Курилкин М. - Сын лекаря

Пока он вел подсчеты, на меня снова свалилась тупая апатия. Я безразлично принял деньги, и сунул за пазуху.

Тысячник еще постоял, пожал плечами и развернулся, чтобы уйти. Потом вздохнул, и снова повернулся ко мне.

- Вот что, парень. Скажи-ка мне, что ты собираешься делать дальше?

Я задумался:

- Для начала поем. Я уже давно не ел, так что, наверное, стоит это сделать. Потом пойду спать. А завтра мне надо хоронить отца. Я, кажется, уже все приготовил, так что осталось только сложить костер.

Тысячник досадливо поморщился.

- Это понятно, но я не то имел ввиду. Я слышал, это не твой дом, и тебе предстоит его скоро покинуть. И судя по тому, что говорят мои бойцы, в этом городе тебе не жить. Не любят твоего отца горожане, и нелюбовь эта на тебя тоже перекидывается.

- Я еще не решил, куда отправлюсь, - ответил я.

- Ладно. Денег у тебя теперь вполне прилично, до войны хватило бы своим собственным жильем обзавестись. Теперь-то цены поднялись, но все равно достаточно. Не просади их по-глупому, хорошо? Нам с парнями они непросто достались, жалко будет, если, в конце концов, достанутся какому-нибудь проходимцу. И вот еще что. В столицу тебе перебираться смысла нет. Там сейчас от беженцев не продохнуть. Так что забудь о столице, если, конечно, нет у тебя там родственников. Отправляйся на восток, к морю. Осядешь в какой-нибудь рыбацкой деревушке, и может, приживешься. Да и эльфы туда если и дойдут, то не скоро. Удачи, парень.

Я кивнул, поблагодарил капитана, и все-таки заставил себя подняться в дом. Зашел на кухню, попросил у кухарки что-нибудь поесть, не чувствуя вкуса проглотил ужин, добрался до кровати, и, наконец, провалился в сон.

На рассвете меня разбудили - нужно было нанять извозчика с телегой, чтобы отвести отца на кладбище. Погребальный костер уже был сложен - оказывается, я еще вчера заказал погребение - а ведь я в упор не помнил, что успел этим заняться. Никто из горожан, конечно, не пришел пожелать ему приятной дороги, так что я сам опустил факел в кучу дров, и на поминальной молитве тоже стоял один. Служба собакоголовому богу, доброму проводнику, тянулась целых два часа - до сих пор мне не приходилось бывать на похоронах, и я не знал, что это будет так долго, но к концу молитвы я уже знал, что буду делать дальше. Кажется, разум мой в решении совсем не участвовал, я просто понял, как нужно поступить. Может, так сработали таинственные глубины подсознания? Я как-то нашел у отца старинную, рукописную еще книгу, в которой описывалась работа мозга. И упоминалось это самое таинственное подсознание. Я не очень понял, что это такое, и так до сих пор не знаю, но очень похоже, что участвовало в принятии решения именно оно. А с другой стороны - что еще мне было делать? Последовать совету господина тысячника, и отправиться в самостоятельное путешествие через всю страну? Да ведь я за городские ворота ни разу без сопровождения отца не выходил! Далеко ли я уехал бы, да еще с такой суммой денег?

По окончании службы, я вернулся домой, забрал свой кошелек, сообщил госпоже Буше, что готов освободить дом. Однако от денег, которые она хотела мне вернуть за оставшиеся три месяца, я отказался.

- Госпожа Буше, я прошу сохранить за мной кладовую. Уверен, если бы вы сдавали только ее, этих денег хватило бы на несколько лет. Я хочу оставить у вас отцовскую библиотеку до тех пор, пока устроюсь где-нибудь. Это возможно?

- Договорились. - Домовладелице расставаться с деньгами не очень хотелось, - Переноси книги туда, и пусть лежат. Я не стану их выкидывать, если ты не вернешься через год, просто доплатишь то, что накопится и заберешь. Но я не собираюсь брать их с собой, если решу куда-нибудь уехать. Дом я продавать не буду в любом случае, и твое добро останется в нем, но меня тут может уже не быть, имей ввиду.

Я понятливо кивнул, и поспешил перенести книги. Это заняло довольно много времени, к тому же оказалось ужасно утомительным, и освободился я только ближе к вечеру. Но все равно, я еще успел разузнать, где находится контора вербовщика. Никаких сомнений по поводу своих дальнейших действий у меня больше не было.

Рано утром я стоял возле небольшого, обшарпанного одноэтажного дома, находящегося возле городской стены, в самом грязном районе. За плечами у меня висела плотно набитая сума, а на поясе гордо сверкал отцовский меч. Не помню, чтобы он когда-нибудь им пользовался, он даже ни разу не брал его в руки на моей памяти, но я почему-то всегда знал, где он лежит. Пользоваться я им, конечно, не умел, да что там говорить, думаю, отец даже не знал, что мне известно о существовании этого меча, но я не раз тайком рассматривал его, пока отец был занят, и представлял себе, как я героически рублю им врагов направо и налево. Так что я был совершенно уверен, что в моей будущей жизни он мне непременно пригодится.

Я вошел в здание и немного растерялся. Комната была совсем небольшая, и половина ее была занята большим столом, абсолютно пустым. За столом сидел худой, высокий человек, совершенно негероического вида. Я почему-то ожидал увидеть ветерана, покрытого шрамами, или даже калеку, потерявшего в боях руку или ногу. Этакого пожилого бойца, который не может больше сражаться на поле брани, но не оставившего воинскую службу, и решившего помочь своей стране хотя бы бумажной работой. Человек сидел, откинувшись на спинку стула и задрав ноги на стол, на коленях у него лежала толстая, истрепанная книга, в которую он смотрел с живейшим интересом. Мое появление оторвало его от чтения, и он с некоторым недовольством обозрел меня.

- Доброволец? - спросил он коротко.

- А? Да, наверное.

- Кого обрюхатил?

Вопрос поставил меня в тупик.

- Э... в каком смысле?

- Обрюхатил кого, спрашиваю? Не тушуйся парень, у нас добровольцы либо те, кому жениться очень не хочется, либо те, кто накуролесил по пьяному делу, и отвечать не хотят. Извини, но на последнего ты не тянешь, а вот физиономия у тебя вполне смазливая. Значит, соблазнил какую-то дурочку, и теперь ее родственники тебя склоняют к семейной жизни.

Вербовщики никогда подолгу не задерживались в одном городе, поэтому неудивительно, что этот не знал моей истории. Я мучительно покраснел, и выдавил:

- Я не брюхатил, правда. Мне просто больше идти некуда. Отец умер, других родственников нет.

Вербовщик хмыкнул, покачал головой, и сказал:

- Темнишь что-то парень. Имей ввиду, выяснится, что ты все-таки что-то серьезное натворил - мигом в помои переведу! Ладно, проходи сюда, сирота. Будем анкету заполнять.

Помои - это армейское отделение, в которое никому не хотелось бы попасть. Там служат пойманные дезертиры из других частей, убийцы, воры и прочие отбросы общества, которых помиловали в обмен на согласие искупить свою вину кровью. Это альтернатива для лихих людей появилась только с началом войны с эльфами, до того в таком формировании просто не было необходимости. И по слухам, средняя продолжительность жизни в нем - до первого боя.