Стивен Эриксон - Сады Луны

Но подобного, как давным-давно поклялся стражник, он никогда не допустит — если это будет в его силах. Деспотов барбакан давал ему основание быть тем, кем он был — шпионом, Разрушителем Круга.

Они оба с советником ждали прихода третьего; того, кто никогда не пропускал встреч. Тюрбан Орр снова поворчит по поводу опоздания, потом пожмёт пришедшему руку, и они пройдут плечом к плечу под тяжёлым каменным сводом барбакана. И глазами, давно привыкшими к темноте, стражник разглядит лицо другого, навсегда выжжет в безупречной памяти, которая скрывалась за его невыразительными, неприметными чертами.

К тому времени, когда два члена Совета вернутся с прогулки, стражника уже сменят, и он, как и велел хозяин, поспешит доставить некое сообщение. Если удача не изменит Разрушителю Круга, он ещё переживёт гражданскую войну, которая вот-вот, казалось, разразится в Даруджистане — несмотря даже на малазанскую угрозу. Разбираться с кошмарами надо по очереди, часто говорил он себе, особенно в такие ночи, когда Деспотов барбакан с издевательской уверенностью сулит своё скорое воскрешение.

— «Возможно, вам будет небезынтересно узнать…» — прочёл Высший алхимик Барук с пергамента, который держал в своих пухлых руках. Всегда одна и та же первая строка, намекающая на тревожную осведомлённость. Час назад его слуга Роальд принёс эту записку, которая, как и все остальные, приходившие за последний год, обнаружилась в резной бойнице задних ворот усадьбы.

Опознав вступление, Барук быстро прочёл сообщение, а затем отправил в город своих посланников. Такие новости требовали действий, и он представлял одну из немногих тайных сил в Даруджистане, которая могла их предпринять.

Теперь алхимик сидел в роскошном кресле своего кабинета и размышлял. Его обманчиво сонный взгляд снова метнулся к словам на пергаменте: «Советник Тюрбан Орр гуляет в саду с советником Федером. Остаюсь по-прежнему известным только как Разрушитель Круга, слуга Угря, чьи интересы продолжают совпадать с вашими». И снова Барук испытал сильное искушение. С его дарованиями будет легко выяснить личность автора — хотя, конечно, не самого Угря: узнать, кто он, хотели многие, но ничего не добились — однако и на этот раз что-то его удержало.

Он поёрзал в кресле и вздохнул.

— Ну, хорошо, Разрушитель Круга, я продолжу чтить твою тайну, хотя ты явно знаешь обо мне больше, чем я — о тебе, и воистину удачно то, что интересы твоего хозяина совпадают с моими. Впрочем… — Он нахмурился, задумавшись о неизвестных интересах этого мужчины — или женщины.

Он уже знал достаточно, чтобы понимать: в игру вступило слишком много разных сил. Когда собираются Взошедшие — это смертельно опасно. По-прежнему незримо стоять на защите города становилось всё труднее. И снова вставал вопрос: этот Угорь тоже его использует? Как ни странно, такая возможность не слишком беспокоила алхимика. В любом случае, он уже получил неимоверное количество жизненно важной информации. Барук аккуратно сложил пергамент и пробормотал простенькое заклятье. Записка исчезла с тихим хлопком воздуха и легла рядом с остальными в безопасном месте.

Алхимик прикрыл глаза. У него за спиной широкие створки окна задребезжали под порывом сильного ветра, но потом снова затихли. В следующий миг в мутное стекло громко постучали. Барук подпрыгнул в кресле и широко распахнул глаза. Второй стук, ещё громче прежнего, заставил его обернуться с лёгкостью и ловкостью, которых никак нельзя было ожидать от человека его габаритов. Уже стоя на ногах, он посмотрел в окно. Что-то скорчилось на откосе за стеклом — нечто, похожее на внушительную чёрную тень.

Барук нахмурился. Это невозможно. Ничто не могло пройти сквозь его магические барьеры незамеченным. Алхимик взмахнул рукой, и ставни резко распахнулись. За стеклом он увидел Великого ворона. Голова птицы повернулась, чтобы посмотреть на Барука сперва одним глазом, а затем — другим. Птица решительно надавила на стекло своей мощной грудью. Окно подалось, а затем осыпалось осколками.

С жестоким заклятьем на устах Барук полностью открыл свой Путь и воздел руки.

— Не трать силы! — прокаркал ворон, раздувая грудь и топорща грязные перья, чтобы стряхнуть осколки стекла. Потом он склонил голову набок. — Ты позвал охрану. В этом нет нужды, чародей. — Одним прыжком гигантская птица соскочила на пол. — Я принесла весть, которую ты высоко оценишь. Есть у тебя что-нибудь поесть?

Барук внимательно рассмотрел Каргу.

— Я обычно не приглашаю в дом Великих воронов, — проговорил он. — Но ты и не демон, изменивший облик.

— Конечно нет. Меня зовут Карга. — Птица издевательски покачала головой. — К твоим услугам, господин мой.

Некоторое время Барук колебался и размышлял. Потом вздохнул:

— Хорошо. Я отправил охранников обратно на их посты. Мой слуга Роальд сейчас принесёт остатки ужина, если это тебя устроит.

— Великолепно! — Карга прошла по полу и устроилась на коврике рядом с камином. — Ну вот, господин. А теперь бокал вина для успокоения, как думаешь?

— Кто послал тебя, Карга? — спросил Барук, подходя к графину на столе. Обычно он не пил после захода солнца, но следовало отдать должное проницательности Карги. Сейчас бокал для успокоения нервов ему пришёлся бы очень кстати.

Ворониха помолчала, прежде чем ответить:

— Владыка Семени Луны.

Барук замер, наливая вино.

— Понятно, — тихо произнёс он, пытаясь успокоить заходящееся сердце. Алхимик медленно поставил на стол графин и сосредоточенно поднёс бокал к губам. Прохладная жидкость коснулась языка и действительно успокоила Барука. — В таком случае, — сказал он, оборачиваясь, — чем же твоему господину может помочь мирный алхимик?

Кривой клюв Карги раскрылся в, как показалось Баруку, безмолвном смехе. Птица уставилась на него блестящим глазом.

— Ответ прозвучал в самом дыхании твоих слов, господин. Мир. Мой повелитель хочет поговорить с тобой. Он желает прибыть сюда сегодня же ночью. В течение часа.

— И ты должна получить мой ответ.

— Только если примешь решение быстро, мой господин. У меня всё-таки много дел. Я не просто посланница. Те, кто способен распознать мудрость в услышанном, высоко меня ценят. Я — Карга, старейшая из Великих воронов Луны, перед моим взором прошли тысячелетия человеческих глупостей. Мои потрёпанное оперенье и сломанный клюв — доказательства вашей страсти к беспорядочному разрушению. Я — лишь крылатый свидетель вашего извечного безумия.

Со скрытой издёвкой Барук сказал:

— Более чем свидетель. Хорошо известно, как ты и твой род поживились на равнине под стенами Крепи.

— Но позволь напомнить: не мы первые вкусили плоти и крови, мой господин.