Гай Юлий Орловский - Небоскребы магов

Я спросил с интересом:

— Вот так примитивно?.. А парусом слишком сложно? Или квадратным нельзя?. Ладно, все впереди. Побыстрее!

Я оставался на корме и оттуда бдительно следил за каждым движением экипажа. У них пока что идут переговоры шепотом: я вроде бы главнее, но опаснее выглядит Фицрой. Он, чтобы показать, кто есть кто, молодецким ударом меча срубил выступающий конец отесанного бревна, за который цепляют канаты.

Это впечатлило, про меня почти забыли, смотрят на него с уважением и опаской.

Корабль развернули, затем снова подняли парус. Мне кажется, не мучай всех жуткое похмелье, на двух сумасшедших бросились бы сразу, а так долго соображали, кто они сами и почему кругом вода, затем начали приходить в себя, вполголоса переговариваться…

Продолжая работать, ко мне зигзагами начали приближаться двое, бесцельно перекладывая связки канатов, а когда я демонстративно не замечал, один, приободрившись, взмахом руки позвал еще двух, и уже вчетвером, делая вид, что зачем–то тянут канат на корму, приблизились ко мне на расстояние, когда можно попробовать напасть.

Я все же дождался, когда разом выпустят из рук канат, один крикнул диким голосом: «Хватай его!» — и вчетвером бросились ко мне.

Мои руки и даже указательные пальцы в готовно–сти, и как только в ладонях возникли пистолеты, гря–нули выстрелы. Я всадил в них по две пули в каждого и еще свалил троих, что бросились им на подмогу.

Фицрой, двигаясь быстро и красиво, двоих рассек пополам, что устрашило не меньше, чем загадочный шум выстрелов, после которых семь человек рухнули, обливаясь кровью.

Я внимательно оглядел застывших пленников мрачно и с угрозой.

— Осталось семеро… Кого еще отправить на корм рыбам?.. Еще не поняли?.. Эй ты, лохматый! Ты хоть что–то сообразил?

Лохматый здоровяк пробасил с неохотой:

— Да понял…

— Что? — потребовал я.

— На обоих ни царапаны, — буркнул он. — Так что у семерых нет шансов там, где не справились девять.

— И два остались в комнате капитана, — уточнил Фицрой.

— Так что без глупостей, — посоветовал я. — Ду–маю, самые отважные и дурные отсеялись?.. Тогда выбросите их за борт…

Фицрой сделал шаг и со зловещей ухмылочкой по» вертел перед собой мечом.

— Все слышали?.. За борт!.. Кровь можно не смы–вать, это красиво.

Торопясь и толкаясь, оставшиеся похватали за ру–ки–ноги трупы и, раскачав, выбросили за борт.

Я напомнил:

— Капитана и второго с ним… тоже к рыбам. О животных нужно заботиться.

Фицрой спросил в изумлении:

— А рыбы тоже… животные?

— Все, — объяснил я, — у кого есть животы — животные. Присматривай вон за теми двумя у мачты. Эти еще не смирились.

— У меня все под контролем, — ответил он горделиво. — Не понимаю только, пили эти морды, но почему качает корабль?

— Привыкнешь, — сказал я уверенно. — Если до сих пор на ногах, то все будет в порядке.

На корабле установился новый порядок, работы хватает всем, торговцы все за бортом, я поднялся на кормовую надстройку и крикнул подчеркнуто бодро:

— Вы что головы повесили?.. Нет среди вас ро–мантиков? Вам разве не хочется грабить корабли, убивать команды, а знатных глердов, помыкающих вами, радостно и с песнями бросать за борт?.. Какие же вы отважные герои, где ваша истинная человечность, что выражается в желании брать все себе, а кто против — того топором по голове?

Они испуганно таращили на меня глаза, никому из них вроде бы не очень хочется становиться пиратом. Морской разбой вроде бы хорошо, но разбойников везде вешают, на суше или на море, потому лучше просто гнуть спину, плата хоть и небольшая, но жить можно.

— Эх, — сказал я с удовлетворением, — похоже, вы простые работяги, что вообще–то даже лучше. Фицрой! Осматриваемся, нет ли кого вблизи… и идем вдоль берега.

Фицрой спросил скептически:

— А ты хорошо запомнил место? С моря его и не увидеть.

— Конечно, — ответил я. — Замок все еще было видно!

— Молодец, — сказал Фицрой несколько уязвлен–но. — А я по старинке на дереве крупную затеску сделал. С моря будет видно. Белое на черном.

— Потом замажь грязью, — велел я. — Любая затеска привлекает внимание.

— Трус, — сказал он с чувством превосходства. — Ладно–ладно, замажу. Если бы этот чертов корабль не качало, мне бы даже море понравилось… наверное.

Но мы плывем и плывем, я начал побаиваться, что вот так нас и пронесет мимо, деревья на берегу часто спускаются к воде и даже заходят в нее по колено, один анклав легко спутать с другим, Фицрой всматривается так, что глаза лезут на лоб и уже покраснели, как у морского рака, наконец заорал:

— Вон там!.. Сворачиваем!

Я рассмотрел на одном из деревьев светлую затеску мечом, спросил с облегчением:

— Справа или слева обходим?

Он вытаращил глаза.

— Вот это и не запоминал…

— Не бреши, — обвинил я. — С какой руки стоял?

Рабочие спустили паруса и сели за весла. Корабль

двинулся намного медленнее, но зато вести можно точнее, как и остановить резко, табаня всеми веслами.

Я оглянулся на сидящих за веслами.

— Не вздумайте удирать на берегу. Там уже наши люди ждут этот корабль. Вас просто убьют за ненадобностью.

Тот самый лохматый бородач прорычал:

— А если убегать не будем?

— У вас будет не только жизнь, еда и ночлег, — объяснил я, — но и жалованье! Да–да, вы приняты на службу. А потом, через годик… даже раньше!., можете вернуться к себе домой, из каких бы земель вы ни прибыли.

Все смотрели со страхом и надеждой, бородач пробасил:

— А что мы тут будем делать? В плену?

— Учить других, — пояснил я. — Вам не стоило бы это сейчас говорить, но… скажу. Это и вас успокоит, и понятно будет, почему пока что не выпустим и почему выпустим потом…

Фицрой сказал весело:

— Скажи, скажи! Заодно и я узнаю. А то участвую, а не понимаю ради чего.

— У нас будут свои корабли, — сказал я с нажи–мом. — Это наше право!.. Неотъемлемое. И кто этому помешает, тот… неправ.

Они переглянулись, уже чувствуют, как поступаю с неправыми, но одно дело завалить полдюжины про–стых матросов, другое — сражаться с дюжиной кора–блей.

Фицрой уловил напряженность в молчании, сказал бодро:

— Все вы получаете повышение!..

Я продолжил громко и с подъемом:

— Королевства Пиксия и Гарн грубой силой заставили нас отказаться от морского флота!.. Их короли боятся нас!.. Потому, однажды сговорившись между собой, ударили с двух сторон, сильно потрепали войска Дронтарии и навязали нам несправедливый запрет выходить в море!..

Один из моряков сказал после паузы:

— Я по матери дронтарин!.. И я готов умереть за земли, где сражались и умирали мои предки, где их могилы. Глерд, я с вами. Не из–за страха или денег, а потому что мой народ унизили.