Терентий Гравин - Игрок поневоле

Оставалось ещё только понять: почему я лично услышал старого ловеласа, а потом и увидел? И на это существовало множество догадок. Одна из них: персонаж с таким высочайшим игровым уровнем силы, как у меня, наверняка сможет и пятиметровые стены просматривать насквозь. Если сумеет… Если его научат… Если… Да много всяких «если»! В данном случае всё происходящее вокруг меня — результат случайного стечения обстоятельств. Ну и… появившегося косоглазия.

Обыск подошёл к концу.

— Вроде всё отыскали у дедули! — констатировал Эван, разглядывая собранные вещицы. — А вот ключа от его сокровищницы так и нет. Или этот — уникальный для всех замков?

— Ничего, — попытался солидно басить Александр. — Наш лидер своим Щитом любой сейф сковырнет! — Я тут же попытался сгладить грубость такого заявления, услышав новое фырканье:

— Ну зачем же ломать? И так ведём себя как вандалы, не уважая светлой памяти достойнейшего человека. Уж ты бы, Эван, постарался здесь помягче действовать, с оглядкой.

Тот посмотрел на меня с удивлением. Типа, не ты ли тут первый призвал всё ломать и курочить? Но тут же отмахнулся от моих советов:

— Плевать на всякие политесы! Со временем всё восстановим. А нет — так и суда нет. Главное — сокровищницу отыскать да в Сияющий её вывезти. Тогда моя богиня будет всем обеспечена до конца жизни! — и он угоднически склонился к сияде, умоляя с придыханием: — Наисветлейшая, разреши мне поцеловать твой мизинчик!

И ведьма протянула ему ладошку с благосклонной и поощряющей улыбкой!

Такого издевательства и жеманства я не выдержал:

— Прежде чем пальчики давно немытые целовать, ты бы лучше решил, что с телом славного предка делать будешь.

— Что, что… — замер в раздумье ученый. — В маринад его надо специальный положить. Чтобы тело вновь вернуло себе упругость и гибкость.

— Справишься сам? — Уж я-то видел, как старик кривится и плюётся.

— Не сомневайся! — последовал уверенный ответ.

— А как деда твоего зва… э-э, зовут? — продолжал я выпытывать в том же тоне и не останавливаясь в движении.

— Теодор. Его светлость Теодор Брок.

— О, какое красивое имя, — рассуждал я, опять направляя движение своё рядышком с креслом. Заметить успел, как фантом грустно улыбнулся и кивнул. Мол, что теперь толку от моего имени? На меня он не смотрел и совершенно не ожидал резкой остановки возле него и вежливого поклона с вопросом: — А вы, господин Теодор Брок, как относитесь к своему возможному воскрешению в собственном старом теле?

Привидение настолько удивилось от моего вопроса и прямого взгляда ему в глаза, что резко откинулось назад, грохнулось на пол сквозь спинку кресла, кувыркнулось и с коротким, но ёмким матерным восклицанием скрылось в стене за гобеленом.

Я выпрямился, обвёл взглядом изумлённых товарищей и пояснил голосом диспетчера по вокзалу:

— Беседа оказалась прервана по техническим причинам…

За гобеленом слышались шебуршание и сдавленные ругательства. Наверное, не так легко бесплотному привидению цепляться за материальные носители и оставаться в нужном месте, а не проваливаться на нижний подвальный уровень. Кстати, теперь я понял, почему по легендам все привидения в основном обитали на самых нижних уровнях катакомб.

Трое любопытных пожелали узнать подробности моего поведения.

— Ты просто дурачишься? — спросил Эван.

— Нет! Он явно пытается нас испугать! — решила Даниэлла. И только мой юный соратник Пятница оказался ближе всех к разгадке случившегося:

— Ты увидал привидение?

А в следующий момент из стены на своих двоих, отряхивая несуществующую пыль со своего призрачного камзола, вышел сам барон Теодор. Покосившись на меня, он прошёл мимо, прямо к столу, и там стал пронзать тройку моих товарищей под разными углами движения. Ещё и с раздражённым хмыканьем махать ладонью у них перед глазами. А те ничего не чувствовали, не видели и не слышали.

Мне со стороны было дико такое наблюдать. Живое и… неживое? Или как? Неужели обе формы друг друга не чувствуют? Но тогда почему дед видит меня? Нас всех? И слышит ведь! Опять ему стены помогают?

Особенно меня впечатлило, как дедуля лукаво и в разной изощрённой форме стал заглядывать за ворот расстегнувшегося халата моей идеальной женщины. С минуту он рассматривал её полушария, чуть ли не ощупав и облизав, а чувственная одалиска и нимфа ничего не ощутила.

Закончив проверки с ними, владелец (наверное, всё-таки покойный) отправился прямо ко мне со словами:

— А теперь займусь тобой…

— Не надо! — тут же я остановил его вытянутой вперёд раскрытой левой ладонью. — Не люблю, когда мне грудь мужики щупают. Могу сорваться и так в челюсть приложить, что зубов не соберёшь! — После моих слов сияда стала вся пунцовая и быстро запахнула халат на груди.

— Так они у меня и так вставные, — заявил барон, останавливаясь.

— Ничего, сломанная челюсть будет болеть как настоящая.

— Ого! А сумеешь сломать?

— Будем пробовать или сосредоточимся на наших насущных проблемах? — перешёл я с шутливого тона на деловой. — Хотя как по мне, господин Брок, я могу с вами поддерживать общение и в подобной ипостаси. А вот ваш внук, представитель научного мира и наш соратник по команде, наверняка пожелает пообщаться при личном контакте…

— Ой! Только не напоминай мне об этом придурке! — Дед оглянулся на внука. — Какой с него учёный? Это же позор семьи!

— Почему сразу «придурок» и «позор семьи»? — начал я вполне правдоподобно возмущаться. Хотя на самом деле повторял нелестные эпитеты со злорадством, видя, как внимательно прислушивается Даниэлла к каждому моему слову. — Эван на самом деле заслуженный академик, добившийся высочайшего авторитета в Ихрезе, купивший там шикарный дом, да и вообще отличный мужик.

— Да знаю я, какой он академик! Маменькин сынок и слюнтяй! Даже до меня успели донестись слухи перед всемирной бедой, что его хотят казнить…

— Как видите, слухи оказались беспочвенны, ваш внук выжил благодаря своей учёности. Тем самым посрамил всех своих оппонентов и недоброжелателей. И уж ему никак не подходят определения «маменькин сынок» и «слюнтяй».

Теодор ещё раз оглянулся назад, потом на меня и поинтересовался:

— А красотка, твоя?

— Не сомневайтесь, своего я никогда не упускал.

Но тут побледневший Эван сбросил с себя окаменелость:

— Если это глупый розыгрыш, Гром, то я немедленно выхожу из состава команды. А если ты и в самом деле говоришь с духом моего деда, то скажи ему вначале, что я умею соединить старое тело с оставшимся рядом привидением. А потом спроси у этого старого сморчка только одно: хочет ли он меня видеть в этом замке? Если нет, я ухожу отсюда немедленно! Терпеть с его стороны оскорбления и унижения я не собираюсь!