Глен Кук - Огонь в его ладонях. Без пощады

Именно эти качества и подвели его.

Игорный дом, где он решил укрыться, оказался опорным пунктом типа, которого он облапошил прошлой осенью.

Первым признаком катастрофы был крик: «Хватайте его!»

На него двинулась пара типов разбойнического вида. Один из них был тощ и изукрашен шрамами. Второй, напротив, был неимоверно толст, но тоже в шрамах.

За спинами идущих вразвалочку бандитов толстяк заметил человека, который при расставании обещал содрать с него заживо шкуру.

Юнец ударился в панику и вытащил из рукава нож, которым обычно срезал кошельки.

Через мгновение у тощего бандита на горле возник второй зияющий алый рот, в то время как первый открылся в беззвучном крике.

На толстяка брызнула кровь. Кровь оказалась горячей и соленой. Он вырвался из рук второго преследователя, и в тот же миг его желудок вывернулся наизнанку, исторгая завтрак.

Это было совсем не похоже на те ощущения, которые он испытал, заставив старого дурня прыгнуть со стены.

Тип, обещавший содрать с него шкуру, выпучив глаза следил за развитием событий.

Толстый бандит поставил молодому человеку подножку, а затеявший свару хозяин удрал через боковую дверь. Юнец вскочил и увидел, что жирный противник тоже выхватил нож.

Вокруг начали скапливаться зеваки. Настало время уходить.

Но противник не позволял ему сделать это. Видимо, он хотел задержать молодого человека до тех пор, пока его наниматель не вернется с подкреплением.

Ученик Саджака качнулся в сторону, делая вид, что хочет бежать. Его противник поддался на эту уловку, и толстый юнец, стрелой промчавшись мимо него, выскочил через заднюю дверь.

Это была дьявольская ночь. За ним гналась половина города. Повсюду торчали стражники. Сотни наемных бандитов, прельщенных обещанием большой награды, рыскали по улицам.

Настало время искать более тучные пастбища. Но для него оставался открытым только один путь. Путь на запад, с которым он, по его утверждениям, имел такие тесные узы.

Однако он не сделал никаких выводов из преподанного ему урока и, перевалив через горы, продолжил привычный образ жизни.

И там, на западе, он обречен был стать жертвой своего собственного хитроумия.

Но пока, взобравшись на вершину холма, он с безопасного расстояния выкрикивал издевательства в адрес Некремноса.

Ухмыльнувшись, он заявил самому себе:

— Я — великий издеватель. Величайший издеватель. Лучший в мире насмешник. Неплохая идея! С этого момента, господин, — молодой человек трижды ударил себя кулаком в грудь, — ты именоваться Насмешником!

Это уже было очень похоже на настоящее имя.

Потайными тропами он двинулся на юг и через некоторое время добрался до границ Тройеса, где собирались уходящие на запад караваны. Пустив в ход все свое красноречие, он сумел устроиться водоносом в караване, отправляющимся в Форгреберг, столицу Кавелина — одного из Малых Королевств, расположенных к западу от хребта М’Ханд.

Караван вначале пересек обширные, безлюдные равнины, окружающие развалины Гог-Алана, а затем поднялся в горы. Таких высоких и неприветливых вершин Насмешнику на востоке видеть не доводилось. Караванная тропа змеилась через теснины прохода Савернейк, мимо мрачной сторожевой крепости Майсак и затем круто спускалась вниз к городу Баксендала.

Там Насмешник развлекся с девицей и, выпив вина, решил сыграть в кости с туземцами.

Его тут же уличили в жульничестве.

На сей раз Насмешнику пришлось скрываться в стране, языка которой он не знал совершенно.

В Форгреберге ему удалось продержаться достаточно долго для того, чтобы ухватить азы некоторых западных наречий. Он запоминал слова быстро, хотя и не очень точно.

День за днем проводил Эль Мюрид у ложа Мириам.

Иногда к нему присоединялись дочь или Сиди. Тогда они все втроем возносили молитвы. Когда военачальникам Ученика требовались указания, они находили его у постели жены. Именно туда генералы Карим и Эль Кадер принесли радостную весть о сокрушительном разгроме роялистов у развалин Ильказара. Эта победа была даже важнее, чем захват Аль-Ремиша. Хребет роялистов был сломлен. Сопротивление прекратилось. Хаммад-аль-Накир полностью принадлежал ему.

Он сидел у изголовья Мириам, когда перед ним предстал истощенный, обессиленный Нассеф.

— Щенок Юсифа сбежал. Но зато Радетик заплатил сполна.

В ответ Эль Мюрид едва кивнул.

— Как она, Мика?

— Все так же. Пока без сознания. Судьба жестока, Нассеф. Одной рукой она одаривает, а другой что-то отнимает.

— Ты сейчас говоришь совсем как я. Между тем тебе следовало бы сказать: «Бог дает, и Бог берет».

— Наверное, ты прав. Но Властелин Зла вновь овладевает моим разумом. Он не оставляет времени для молитв.

— Да. Такова природа Зверя.

— Господь предначертал для меня трудный путь, Нассеф. Я хотел бы знать, куда он меня ведет. Мириам никому не наносила обид. А если и наносила, то расплатилась за это сполна, став супругой Ученика. Почему это случилось сейчас? Сейчас, когда победа в наших руках. Когда наша дочь наконец должна получить имя. Когда мы могли бы начать жить почти нормальной жизнью.

— Она будет отмщена, Мика!

— Отмщена? Не осталось никого, кто заслуживал бы мщения.

— Гарун, сын Юсифа пока жив. Он претендент на трон.

— Мальчишка так или иначе умрет. Культ Хариша уже начертал его имя на своих кинжалах.

— Хорошо. В таком случае отомстим еще кому-нибудь. Мика, надо приступать к работе. Дишархун начинается завтра. Ты не можешь оставаться взаперти. Мы много лет обещаем людям это празднество. Ты обязан забыть о своем личном горе.

— Ты, безусловно, прав, — со вздохом отозвался Эль Мюрид. — Я слишком долго предаюсь жалости к самому себе. Но ты действительно выглядишь ужасно. Неужели это было настолько скверно?

— Нет слов, чтобы это описать. Они использовали против нас какое-то колдовство. В живых остался только я. Там бесследно исчезли пять дней моей жизни. Появилась башня… — Нассеф умолк, словно не был уверен в том, что хотел сказать.

— Господь спас тебя, он понял, как ты мне нужен.

— Мне необходимо отдохнуть, Мика. Я полностью опустошен. В течение нескольких дней я тебе не помощник.

— Располагай своим временем столь долго, сколь тебе будет угодно. Исцелись полностью. Если я потеряю Мириам, ты мне будешь нужен, как никогда ранее.

Когда Нассеф удалился, Эль Мюрид снова погрузился в молитву. На сей раз он молил Творца лишь о том, чтобы его жена могла увидеть, как дочь получает имя.

Ведь это так много для Мириам значило.

Это был самый многолюдный и самый радостный Дишархун в истории Хаммад-аль-Накира. Правоверные прибыли из самых отдаленных уголков страны, чтобы разделить с Учеником радость победы. У некоторых путь отнял столько времени, что они появились в Аль-Ремише только в день Машада — последний день празднества. Тем не менее к самым главным событиям они успели. Именно в этот день Эль Мюрид должен был объявить о своей победе и провозгласить создание Королевства Покоя. Таким образом, они не пропустили самого главного события в истории Учения.