Шаман (СИ)

Прошу прощения у тех, кто помнит первую «Имита». Продолжение неожиданно для меня получается тяжелей первой части.

И простите автора по второй причине: не смогла выбрать фокального героя. Все события будут идти и оцениваться глазами двух героев.

Темноволосая девушка, лет семнадцати, до сих пор внешне решительно шагавшая по пешеходной дорожке пригородной, фабрично-заводской части города, сделала ещё пару уже неуверенных шагов и остановилась.

Серая машина, незаметно следовавшая чуть позади, тоже встала на месте.

Не считая мрачной раскраски на лице — сплошь чёрные тени на верхних веках, чёрные стрелы вокруг глаз и чёрная помада на губах, девушка была одета просто — в современный наряд готки: длинное до пят лёгкое чёрное пальто распахивалось при ходьбе, открывая чёрный же, но уже джинсовый комбинезон; довершали наряд изящные сапожки на каблуках. Гитарный футляр за спиной и серый меховой воротник на шее плохо сочетались с общим обликом. Выглядела она в этом районе плотно скученных каменно-металлических коробок-домов не столько странно, сколько вызывающе для его жителей, для вечно усталых глаз которых тяжёлый серый день был привычен… Девушка, несмотря на путь, пройденный пешком в несколько часов, всё ещё яростно раздувала ноздри прямого носика и явно злилась на кого-то или на что-то. Правда, сейчас злость уходила, уступая некоторой опаске, а то и насторожённости перед теми, кто заступил ей дорогу. Пока она ничего не боялась — кажется, в странной уверенности, что её не тронут.

Но эти ребята настроены были просто: чужачка, появившаяся в их районе, должна либо поплатиться за своё «незаконное» проникновение сюда, либо — «заплатить за прописку». Естественно, каким угодно образом. А чтобы девушка поняла это отчётливо, её окружили, ухмыляясь и откровенно рассматривая… Последнее недолго. Сначала в сторону полетел футляр. Из него выпала гитара — её подобрали двое и, гогоча, грохнули инструмент о бетонный приступок ближайшего дома. Ещё двое явно решили по-своему позабавиться с девушкой. Кажется, их заводило, что девчонка не их поля ягода — ясно было, что из богатеньких. А ещё — что одна (в таком районе!) и смеет сопротивляться хозяевам улиц.

— Господин, потом может быть поздно, — тихо сказал водитель серой машины.

Сидевший рядом с ним высокий сухощавый мужчина, поразительной красоты, беловолосый и сероглазый, не оборачиваясь к нему, поморщился: прислуга позволяет себе такую вольность, как давать советы? Хоть и недовольно, но выговорил:

— Пусть прочувствует.

Сидевшие за его спиной два телохранителя не шелохнулись, тоже с жадным любопытством наблюдая, как происходит уже настоящее избиение девчонки, зашедшей в непотребный район города.

Они вмешались, когда она замерла под ногами парней, перестав кричать и плакать, почти растоптанная, уродливо пятнистая от следов пыли, вбитых ногами в её чёрный наряд. Тренированные убийцы лениво дошли до места разборки и легко, не применяя оружия, разбросали отребье, попутно (возможно, даже не заметив) убив двоих, после чего подняли девушку на ноги. Она спотыкалась, то и дело падала в сторону, будучи в полубессознательном состоянии. Они привели её к машине, заставив-таки шагать… Наверное, именно движение сначала и помогло ей прийти в себя.

Затем, прежде чем посадить её в машину, один из телохранителей поднял её руку и ткнул в неё коротким баллончиком. Игла вошла под постепенно вспухающую кожу, после избиения содранную на множество рассечений. Минуту спустя глаза девушки стали осмысленней. И уже в машине она, приваленная спасителями к спинке сиденья и прихваченная ремнями безопасности, чтобы не упала, уставилась на человека в белом костюме, не понимая, где она и кто рядом с нею.

Не оборачиваясь, наблюдая в верхнем зеркальце перед собой, как постепенно проясняются её синие глаза, он помедлил и размеренно сказал:

— Жизнь проверяется только болью. Если ты чувствуешь боль — живёшь. Когда боли не ощущаешь, ты не понимаешь, что такое жизнь.

Девушка попыталась сглотнуть, глядя на него в недоумении и пытаясь понять… Потом, тяжело подняв руку и болезненно поморщившись от этого движения, она потрогала рот, разбитый в кровь. Но и поморщилась она едва-едва, стараясь не шевелить мышцами лица лишний раз… Мужчина повернулся к ней, внимательно проследил за движением её руки, а потом дотронулся до пальцев.

— Что? — сипло, но враждебно выговорила она, слабо насторожённая, но позволила ему взять её кисть. Придерживаемые его ладонью, обтянутой чистой белой перчаткой, собственные пальцы, растоптанные, в размазанной крови и грязи, вызывали брезгливость даже у самой девушки. Хотя незнакомец и держал её кисть так бережно, словно драгоценность, которую надо внимательно изучить.

Он не ответил на её вопрос. Приблизил к себе её пальцы, в крови, вяло сочащейся из треснувшей или раздавленной кожи, словно пытаясь рассмотреть, и осторожно поцеловал их окровавленные кончики… Ошеломлённая, всё ещё чувствующая собственное тело как неимоверную боль, она смотрела на этого странного человека, не сознавая, что постепенно подпадает под его властное и страшное обаяние.

— Ты красива, как твоя боль, — тихо сказал он.

Ей захотелось отвернуться: так тяжело и жадно он всматривался в её лицо — особенно в сочащийся кровью рот. А ещё ей захотелось отвернуться, потому что она чувствовала заплывающий синяком глаз, чувствовала, что лицо испачкано месивом из чёрной косметики, крови и грязи. Этому человеку она уже не хотела бы показаться на глаза беспомощной и уродливой. Но он всматривался в неё, разглядывал так, словно впервые увидел некое сокровище, до сих пор скрытое от глаз мира. И она, обычно строптивая и мгновенно вспыхивающая от любого слова против, всё-таки опустила глаза.

Так же покорно она позволила увезти себя туда, куда он ей предложил уехать — погостить в его доме пару недель.

… Серый воротник, на поверку оказавшийся странным длинным животным, вроде ласки, но с короткими, почти незаметными рудиментарными лапками, с трудом пришёл в себя после избиения хулиганами своей хозяйки. Пошмыгивая кровью из разбитого носа, он лежал у стены, никем не замеченный, и старался понять, что именно с ним неладно, медленно, по клеточке мысленно перебирая свои травмы. Невидимые человеческому глазу крылья оказались перебитыми. Странный зверь собирался, едва появятся силы на движение, уползти в тёмные трещины дома, чтобы отлежаться и прийти в себя. А потом… Потом, кажется, ему придётся влиться в дикую жизнь этого страшного города на планете Тэя, где его потеряла недавняя хозяйка. А эта дикая жизнь здесь есть, как в любом большом городе любой освоенной людьми планеты. Серый воротник уже успел заметить двух исхудалых кошек, сверкнувших в его сторону зелёными глазищами охотниц. А сверху на кого-то ринулась небольшая птица, примерно с голубя, но крючконосая и с хищно распластанными в броске крыльями.