Бегущая (СИ)

— Я не боюсь. — Прошептала она.

Стаковский слабо улыбнулся.

— Именно поэтому ты вжалась в стену?

Адара поняла всю нелепость своего ответа и, пытаясь оставаться как можно спокойнее, сделала шаг в сторону, чтобы уйти. Давид преградил ей путь, положив свою руку на стену. Она вскинула голову и, посмотрев ему в лицо, дернулась в сторону балкона. Через секунду, с другой стороны от нее так же оказалась рука Давида. Он почти прижал ее к стене всем телом, блестя своими медовыми глазами.

— Пусти. — Едва слышно, но твердо произнесла Адара.

— Чего ты боишься? — Повторил вопрос Стаковский, но она не ответила. — Вчера ты не боялась меня. Что изменилось за эти сутки?

Адара молчала, глядя куда-то в сторону.

— Посмотри на меня. — Потребовал Давид.

Она с вызовом подняла на него потемневшие серо-металлические глаза. Стаковский, будто поймав ее своим взглядом, продолжал спрашивать:

— Чего ты боишься? Почему ты не хочешь быть со мной?

— Почему? — Отозвалась, наконец, Адара. — Потому что ты уб…

— Да, да, — не дал договорить ей Стаковский, — потому что я убил твою мать за то, что она убила моего отца, а тот убил твоего отца. Печальная история. — Говоря это, он горько усмехнулся и замолчал, все так же глядя на Адару. Вдруг, он наклонился к самому ее уху и прошептал: — Скажи, когда мы, наконец, перестанем жить чужими жизнями? Когда ты, наконец, полюбишь меня Адара?

Она замерла, загипнотизированная этим шепчущим властным голосом, он проник ей в самое сердце, он ласкал и звал ее, требовал и упрашивал одновременно. Адара почувствовала, как левая рука Давида скользнула по ее спине, а другая легла на ее шею так, что пальцы его руки обхватили затылок. Она ощутила его дыхание на своей щеке, а затем увидела его напрягшееся лицо. Он осторожно правой рукой притягивал ее к себе. Их губы почти встретились, когда Адара, сделав над собой усилие, грустно произнесла: — Прости. Я не могу забыть, — и отвернулась от него лицом к комнате.

Стаковский застыл, склонив голову и касаясь губами ее щеки. В наступившей тишине Адара слышала ровное биение его сердца. Наконец, он тяжело вздохнул и задрал голову. Сейчас, стоя в лунном свете и втягивая носом воздух, в попытке сдержаться, он больше напоминал одинокого дикого зверя. Он разжал руки и отпустил Адару.

— Хорошо, я подожду. Подумай. — Сказал Давид. Он повернулся и пошел из комнаты, но уже на пороге, открыв дверь, он остановился и добавил: — Только недолго думай. Иначе я могу потерять терпение и взять то, что и так принадлежит мне.

Он вышел, закрыв за собой дверь. Адара сползла по стене и уткнулась лицом в ладони. Она не знала, что ей теперь делать.

Прошел день, за это время ни Стаковский ни Наталья не появились. Адара тоже никуда не выходила, предпочитая полное одиночество. Однако к вечеру она решила все-таки узнать все ли в порядке с ее подругой, но покинуть свое убежище оказалось для нее непосильным. Она раз пять подходила к двери, бралась за ручку, приоткрывала, прислушивалась и снова закрывала дверь. Наконец, уже за полночь, когда в доме стихли все звуки, она осторожно выбралась из комнаты. Вокруг была тишина. Стараясь ступать как можно бесшумнее, Адара направилась в другое крыло дома, где находилась комната Натальи. Вступив в коридор соседнего крыла, она обнаружила, что дверь в спальню Стаковского приоткрыта, а сквозь щель просачивается свет и слышны голоса. Она подошла ближе, и до нее донесся его жестокий голос.

— Когда я взял тебя я довольно ясно объяснил тебе твою задачу. Что ты не поняла?

— Я пыталась, — ответил испуганный голос Натальи, — но она не любит Вас. Я не знаю почему. Клянусь.

— Выясни. Ведь ты же ее подруга.

— Она ничего не говорит мне.

— А может, это ты ничего не говоришь мне? — Угрожающе спросил Стаковский.

— Нет, нет. Клянусь, я рассказываю Вам все. Я стараюсь, но она такая… такая…

Адара услышала всхлипы, а потом Наталья громким голосом выпалила:

— Она такая же, как и Вы, холодная, бесчувственная, черствая. Вы любите ее, а она отталкивает Вас, так же, как Вы отталкиваете меня. Почему, почему вы не можете любить того, кто любит вас? — Наталья заплакала. — Чем я хуже? Я красива, у меня великолепная кожа и волосы. Почему, ты выбрал ее? Почему?

Стаковский не ответил.

— Я прошу, я умоляю тебя, дай мне шанс……

Она разрыдалась в полный голос.

— Встань и прекрати плакать. — Приказал Стаковский.

Но Наталью, которая видимо, упала на колени, охватила истерика.

— Демир, — послышался раздраженный голос Давида, — быстро зайди ко мне. Позови Назара и захватите успокоительное.

Снизу раздались шум и голоса. Адара, недолго думая, укрылась в комнате напротив, внимательно прислушиваясь. Вот по коридору быстро и тяжело протопал Демир, за ним проследовал едва слышный топоток управляющего домом.

— Уведите ее к себе. — Потребовал Стаковский.

И Адара услышала какаю-то возню, а затем голос проходящего мимо Назара:

— Вот так, все хорошо. Держи ее Демир.

Открылась дверь в комнате через одну от спальни Стаковского, потом Назар попросил:

— Демир, включи пожалуйста лампу. Спасибо. — Поблагодарил он. — Ты иди. Я сам послежу за ней, пока она не уснет.

Охранник вышел и в растерянности остановился в коридоре, потом, немного подумав, все-таки направился к спальне хозяина. Он тихо постучал в приоткрытую дверь.

— Простите. Можно? Я кое-что хочу Вам рассказать. Я думаю, это важно.

Он вошел и закрыл за собой дверь.

Адара выглянула из укрытия и, убедившись, что никого нет, стремглав помчалась в свою комнату.

Она размышляла над услышанным, когда неожиданно, в коридоре раздались быстрые и четкие шаги Стаковского. Адара плюхнулась на кровать, накрылась покрывалом и притворилась спящей. Это было первое, что пришлое ей в голову.

Давид зашел в комнату и запер дверь. Он подошел к ее постели, и Адара почувствовала на себе его тяжелый взгляд. Она не шелохнулась.

В комнате повисла тишина.

Вдруг, одним резким движением он сдернул с нее покрывало. Адара от неожиданности села на кровати и уставилась на Стаковского.

— Ты все слышала? — Спросил он утвердительно.

Она не ответила, продолжая смотреть на Давида, и чувствуя, как ей постепенно становиться страшно. Он стоял перед ней в ночном костюме, его шелковая рубашка была распахнута, грудь тяжело поднималась и опускалась, его мышцы напряглись, а лицо заострилось и стало жестоким.

— Да или нет? — Снова спросил Давид.

Адара молчала.

— Значит, она права и ты, такая же, как и я, холодная, жестокая?

Адара не отвечала. Его глаза вспыхнули, и она увидела, как дернулись мускулы на его груди.

— Я полюбил тебя, — продолжал он, — а ты….. издеваешься надо мной? Тебе это доставляет удовольствие?