Степан Мазур - Шипы Души

Не дернулись.

Токаява естественно, будто так и надо, свернул в соседний отсек. Мгновение — и, скинув пальто с руки, набросил его на голову гопнику с ножом (тот сидел к нему затылком). Ещё мгновение — и Токаява нанес сзади и сбоку сильнейший удар в голову гопнику, что сидел рядом с выкидушником. Попал туда, куда и метил — в висок.

Удары смягчать он и не думал, бил на поражение, как и надо поступать в схватках, где не хочешь лечь с распоротым брюхом, а жаждешь победить.

Сенсея не волновали последствия. Они должны были волновать гопоту, когда те собирались на промысел. Пускай теперь расхлебывают свою же кашу.

Ещё мгновение — и Токаява швырнул через спинку сиденья, как через забор, поднимавшемуся ему навстречу гопнику рюкзак в грудь, опрокидывая его назад.

Затем резко развернулся и ожидаемо оказался лицом к лицу с поднимающимся с сиденья вожаком. Ухватил главаря за куртку и, пятясь, выволок в проход.

Всё просто — прикрылся им от сбросившего с головы куртку и рвущегося в схватку гопника с ножом.

Конечно, когда нападаешь на людей, не ожидающих нападения, имеешь преимущество. Оно исчисляется мгновениями, но для кого-то и мгновение — целая вечность. Всё-таки годы берут своё (Токаяве на тот момент было около шестидесяти) и стоило создавать для себя преимущество.

Вожак попытался правой рукой вцепиться ему в горло.

Может, опытный в схватках ближнего боя человек, избрал бы единственно верную в данный момент стратегию — подсечкой завалить противника на пол, понятно, повалиться и самому, но тут на помощь должны прийти подельники. Но гопник явно не был опытным человеком. Он понадеялся на превосходство в габаритах перед этим мужиком. И в этом была его ошибка.

Токаява без труда перехватил руку, сжал пальцы на запястье вожака и взял его руку на излом. Он нисколько не сомневался, что окажется сильнее. Вряд ли гопник всё свое время посвящал работе над собой, изнурял свое тело физическими муками. А он каждый «лесной» день чуть ли не с утра до вечера ломал пальцами прутья и деревца, отжимался на этих самых пальцах до полного их онемения, таскал-поднимал камни, бревна. И сейчас чувствовал свою силу так, как никогда прежде. А будь это не так, окажись он слабее — тогда все зря, тогда он не готов к задуманному. И где-то дальше не сдюжит, и грош ему цена тогда вообще. Не стоит и жить.

Без труда подчинив своей силе вожака этой гопницкой шайки, Токаява развернул его и швырнул тело под ноги сбросившему куртку с головы и грозно приближающемуся волчонку с выкидухой.

Волчонок споткнулся, потерял равновесие и, падая, получил от сенсея прямой, с короткого замаха удар в нос. Раздался смачный, как в озвучке к гонконгским боевикам, хруст.

«Оставим докторам разбираться, что там хрустнуло», — прикинул Токаява.

Выкидуха, звякнув, упала на пол, и сенсей мгновенно отправил ее ногой под пустующие сиденья. Затем, обхватив голову вожака (сломленного вожака — и не столько физически, сколько психически), приложил его затылком о край сиденья. Ещё один оказался в глубоком и долгом ауте. Не скоро очухается.

Тот, кто давеча размахивал выкидухой, сейчас, стоя на коленях, заливался хлещущей из носа, как из открытого крана, кровью. Он был больше не боец. И сопротивляться не собирался.

Но Токаява был опытен и никак не собирался оставлять за спиной дееспособных врагов. У каждой схватки свои законы и ты их должен чувствовать, иначе победа может обернуться проигрышем в момент твоего мнимого торжества. Здесь ясно читался весьма простой закон — ты должен надолго вырубить всех.

Любителя холодного оружия Токаява вырубил ногой в челюсть простым «футбольным» ударом. Быть благородным по отношению к подонкам — себе дороже.

Оставался последний из разгромленной за считанные секунды шайки. Этот гопник сидел на деревянной лавке и глупо лыбился, всем видом показывая покорность и готовность разойтись миром. Бежать и бросать товарищей, видимо, виделось ему форменным западлом, а бросаться на мужика — он уже это понял — крайне опасно для здоровья. Он хотел сдаться и остаться невредимым. Выставил перед собой раскрытые ладони и сиропным голоском проблеял:

— Не, дед, я ничего.

— Подвинься. — Токаява опустился рядом с ним на лавку, подбирая рюкзак. Ничуть не устало опустился — не много сил у него отняла эта расправа, прямо скажем.

Студенческая троица сидела ни жива, ни мертва. У каждого глаза по пять копеек. Наверняка сейчас пытаются убедить себя, что это все происходит на самом деле, а не в компьютерной игре.

— Вы, трое. Встали, собрали вещи и в первый вагон, там много людей, там и сидите. — Людям в шоковом состоянии нужны четкие ясные и громкие команды. — Пошли, давай!

Пришли в себя. Повторять два раза не пришлось. Подхватив свои студенческие рюкзачки, они сорвались со скамеек и шустро двинули к тамбуру. К ближайшему, конечно.

— Не туда! В начало поезда, я сказал! — поправил Токаява.

Студенты послушно развернулись, и быстрым шагом посеменили, на сей раз в правильном направлении. За ними грохнули, сомкнувшись, двери тамбура.

Токаява с последним гопником остались в вагоне вдвоем из людей в сознании. Сидели рядышком на поездной лавочке, как дедки на завалинке.

«Проверка, — пронеслось в голове у сенсея. — Ты больше хотел самого себя проверить, чем рвался помочь».

Хотя, чего уж там, сейчас он был доволен, что возвращающиеся с дачи молодые люди не лишились вещей и денег, вряд ли для них лишних. Раз разъезжают не на папиных машинах, а на электричке — значит, не из богатых семей. И не пришлось девчонкам плакать, а пацану чувствовать себя перед ними ничтожеством, раз не смог защитить. А ведь не смог бы. А коли б полез геройствовать, мог бы и получить, и весьма чувствительно.

«Доволен… Хм. Значит, некоторые эмоции у меня ещё живы — болтаются, как нервы удаленного зуба».

— Ладно, будем заканчивать, — Токаява повернулся к последнему из гопников. — Отрывай задницу от лавки и давай выворачивай карманы своих дружков и свои тоже. Все деньги и мобилы сюда — на скамейку. Живо.

Последний из гопников безропотно бросился выполнять приказ. Благо дружки его валялись в отрубе, и видеть его унижение не могли.

— Молодец, — похвалил Токаява, когда на скамье напротив выросла небольшая горкам из четырех сотовых телефонов и смятых купюр. Негусто там было купюр, видимо, сегодня они только-только вышли на промысел.

Трофеи сенсей намеревался забрать без всяких сомнений и благородных терзаний, разве что сотовые ему были ни к чему — выбросит в мусорку возле «ментовки», там быстро найдут. Сначала дворники или бомжи, потом сотовые так или иначе попадут в полицию. И если люди писали заявления о налётчиках с описью потерянного, то сотовые к ним вернуться. Во всяком случае, шанс есть.