Варя Медная - Паук приглашает на танец

— А что с ней не так? — я подняла брови в притворном удивлении, которое мне никогда не удавалось.

— Вы прекрасно понимаете, о чём я. Дамиан уже все колени протёр и напускал ведро слюней. А не далее как днём пристрелил своего коня, масть которого, видите ли, пришлась леди Фабиане не по вкусу. Так что повторяю вопрос в последний раз: что не так с леди Фабианой?

— Не понимаю, о чём вы, — сухо ответила я.

Она смерила меня задумчивым взглядом и желчно улыбнулась. Потом раскрыла ридикюль, извлекла оттуда несколько монет и протянула мне.

— Так лучше? Теперь вы поумнели достаточно, чтобы понять мой вопрос?

Меня возмутила кривая ухмылка на её лице — уверенность человека, полагающего, что всё в этом мире можно купить. Возможно, Дезире Ардэн была недалека от истины. Я тоже считаю, что всё имеет свою цену. Вот только многие ошибочно считают золото универсальной платой.

— Простите, мисс, но мне пора вернуться к своим обязанностям, — холодно ответила я и попыталась пройти, но она снова вцепилась в мой локоть.

— Считаете себя лучше всех? — прошипела она мне прямо в ухо. — Деньги — это слишком низко и пошло для вас? Так смотрите же, что они для меня!

С этими словами она засунула золотые кругляшки в стоявшую рядом цветочную кадку и поглубже утопила их. Потом вытерла пальцы в перчатке о мой подол и, не спеша, направилась обратно в зал.

Я, как могла, отёрла грязь платком и последовала за ней. Ещё на входе меня встретил заливистый смех Дезире, которая о чём-то увлечённо щебетала графу, ни дать ни взять трепетная канарейка. Но звук этот был искусственный. Интересно, другие это замечают?

Похоже, по-настоящему весело здесь было только леди Фабиане. Она царственно расположилась в самом большом кресле, откинувшись назад, так что черные волосы змеями разметались по бархатной обивке, спускались по груди. Мистер Дрейк сидел на полу у её ног, держа её за руку и пожирая восторженным взглядом. Глаза у него ввалились ещё больше и теперь блестели совсем уж лихорадочно, а на восковых щеках проступили пятна, похожие на крупную сыпь. Светлые кудри спутались и слиплись от пота. Мистер Браун похрапывал в кресле в углу.

— Вы обещали веселье, а я помираю со скуки, — заявила леди Фабиана, но расплывшаяся по лицу улыбка свидетельствовала об обратном. — Если вы тотчас что-нибудь не придумаете, я поднимусь наверх.

И она сделала движение, будто собирается уйти. Я видела, что это лишь игра, но лицо сидевшего подле неё несчастного исказилось в неподдельном испуге. Он тут же крепче ухватился за её руку, как слепой за поводыря.

— Нет-нет! Давайте я вам сыграю? — с надеждой взмолился он.

— Хм, отчего нет, — смилостивилась графиня и снова откинулась в кресле, искоса бросив взгляд на Дезире и графа, но те казались поглощенными беседой (точнее, монологом Дезире). — Только выпустите мою руку, у вас потные пальцы.

Её перчатка и правда была вся покрыта влажными пятнами. Мистер Дрейк тут же послушался и принялся отирать пальцы о сюртук, пристыженно улыбаясь и заискивающе глядя на неё снизу вверх.

— Пожалуй, я даже спою, — совсем уж подобрела графиня. — Я нынче в голосе.

Молодой мужчина с готовностью бросился к роялю и откинул крышку. Его красивые пальцы ловко пробежались по клавишам, извлекая гармоничные звуки. Надо сказать, он был не лишён слуха и хорошо владел техникой. Пожалуй, у мистера Дрейка довольно чувствительная артистическая натура. Только этим можно объяснить его абсолютную неспособность противиться чарам графини. Судя по растерянному выражению, появлявшемуся на его лице в те минуты, когда она ничего не говорила, проблески всё же были, но тут же сменялись мучительным восторгом при звуках её голоса. Он едва понимал, что происходит.

Я направилась к графу, намереваясь быстро вручить ему письма и покинуть зал. Тут мистер Дрейк заиграл лиричную композицию, со множеством тремоло и переливов, а леди Фабиана запела. Граф поднял злое лицо, на котором отразилась уже знакомая мне борьба. Дезире не сразу всё это заметила и ещё с минуту трещала в пустоту. Но, поняв, что её никто не слушает, нахмурилась и принялась недоумённо оглядывать мужчин. Внезапно на её лице проступила догадка. Даже мистер Браун проснулся и, всё ещё сонно хлопая глазами, настороженно прислушался.

Меня тоже пронзила дрожь, и от этого стало гадко, будто кто-то непрошеный забрался в душу и неволит мои чувства. Против желания я ощутила, как внутри поднимается волна благоговейного трепета. Леди Фабиана продолжала петь с довольной улыбкой, видя, что всё внимание обращено на неё.

Пересилив себя, я приблизилась к графу и протянула письма.

— Корреспонденция, милорд.

Он не сразу оторвал взгляд от графини. Но даже когда опустил глаза на письма, вряд ли понял, что я имела в виду.

В этот момент кто-то отделился от шторы, шагнул ко мне и выхватил письма. Я и не заметила мистера Фарроуча — так он слился с тёмной нишей окна.

— Что-то ещё? — осведомился он, как всегда одарив меня взглядом густой пустоты.

— Нет-нет, это всё.

Я непроизвольно посмотрела на его руки, будто ожидала увидеть на них остатки кладбищенской грязи, и попятилась к выходу. Граф уже окончательно пришёл в себя, взял у мистера Фарроуча письма и принялся перебирать их.

Леди Фабиане надоело петь.

— А знаете, Дамиан, кудри вам не идут, — заявила она. — Да, теперь я вижу, что они совсем вас портят — так немужественно.

— Вы так считаете?

Тут же оборвав игру, он с готовностью бросился к накрытому столу и схватил нож для фруктов с изогнутой наподобие клыка ручкой. Когда я выходила за дверь, он лихорадочно отрезал свои локоны под звонкий смех леди Фабианы. Граф уже снова равнодушно отвернулся.

Меня тошнило от этой сцены, меня тошнило от всех этих людей, и от самого замка, казавшегося логическим продолжением своих хозяев. Мне хотелось подняться к себе, собрать саквояж и бежать, бежать прочь из этого места, со всеми его обитателями, с их фальшивыми улыбками, лицемерием и жестокостью. От того, чтобы это сделать, меня остановила одна лишь мысль о Мэтти. Я тут же устыдилась своего порыва: пусть на какую-то долю секунды, в помыслах, но я предала её.

Несколько раз глубоко вздохнув и приведя себя в порядок, я двинулась наверх, но тут в холл выплыл мистер Бернис. Он препроводил меня в комнату для оранжировки цветов (там обычно составлялись букеты и цветочные корзины) и устроил получасовую выволочку за превышение полномочий, в ходе которой я изображала искреннее раскаяние под согласное кивание дельфиниумов и лилий.

Про себя я скрежетала зубами. Это было как в дурном сне, когда всё пытаешься добраться в какое-то место, которое кажется тебе чрезвычайно важным, но вместо этого постоянно бегаешь по кругу. Вот-вот из-за поворота покажется нужный участок, продолжение пути. Но, заглядывая за поворот, ты снова оказываешься в начале дороги, а потом просыпаешься с досадным чувством, что так и не успел куда нужно.