Кэйтлин (СИ)

Киваю, поворачиваюсь к двери — и внутри все скручивается в узел от страха. На пороге, очень внимательно глядя на меня, стоят три мужские, огромные, высокие фигуры, от которых так и несет опасностью.

Неторопливо собираю тряпки, щеточки, складываю на тележку, а сама, стараясь не трястись, держу лицо. В голове бьется только: 'ты немая, ты немая, держи лицо, ты немая'.

Мужчины не отрывают от меня взглядов, а я стараюсь мельком, искоса рассмотреть тех, кто сейчас так сильно напоминает мне сородичей. Нет, внешне они совершенно другие — серые волосы, голубые глаза. Но весь их облик внушает опасение, от них веет силой, жестокой силой и что‑то внутри меня чувствует их силу и вопит от страха.

Уже на выходе, когда они, не особо торопясь, расступаются, давая мне возможность выйти, я слышу вопрос от старшего, преграждающего мне путь. Это явный альфа, вожак, он самый мощный из их троицы:

— Вы проверяли эту?

— Да, конечно, мистер Кайл. Она сирота, глухая, да и немая в придачу. Никого из родственников, кроме старой бабки. Никуда не ходит и ни с кем не общается. Работает без нареканий, любопытства не проявляет.

— Чем‑то она меня настораживает,… — задумчиво разглядывая меня, старший не спешит уступить мне дорогу. А я из последних сил, собрав всю свою волю в кулак, поднимаю на него голову и безмятежно и вопросительно смотрю на него, жестом показывая, что мне нужно пройти.

— Да ну, мистер Кайл, она не совсем нормальная, дурочка, короче говоря. Выглядит, конечно, ужасно, но совершенно безобидная.

Мистер Кайл отходит, я выхожу в коридор и тащу тележку за собой в каморку. Дверь за моей спиной закрывается и последнее, что я слышу, это слова старшего:

— Дик, проверь ее еще раз, тщательно.

Зайдя в комнату для уборщиц, я тихо сползаю по стене и замираю. Сил нет, но осознание того, что оборотни связаны с этой фирмой и явно тут не первый раз, что нужно предупредить Моргана, что, оказывается, их все‑таки много и они разные, приводит меня в сознание. Переодеваюсь и иду в магазин, предварительно написав довольно большую записку. Пока эти на совещании, я успею положить ее в тайник, а потом придется 'лечь на дно', о чем и сообщаю в первых же строках своего письма.

Домой пришла почти мертвой. От переживаний подкашивались ноги, но я должна была вести себя как обычно и потому потащилась готовить ужин. Затем, включив телевизор, как всегда влезла на кресло, поджав ноги, и погрузилась в раздумья, машинально перелистывая страницы книги, которую держала в руках.

Интуиция подсказывала, что задание усложнится. А еще я мучительно соображала: если я их почувствовала, могут ли они чувствовать меня, как полуоборотня? Или нет? Во мне, согласно полученным результатам всех медицинских обследований — ничего, отличающегося от любого другого человека, не обнаружено. Все, как и у всех. Остается только надеяться, что я для них ощущаюсь, как обыкновенный человек, а проверить меня собираются, так у старшего просто паранойя.

Интуиция, как всегда, не подвела. На следующий же день в библиотеке, в которую я поплелась после работы, меня чуть не сбила с ног какая‑то размалеванная девица как раз в тот момент, когда я тащила стопку книг на стол к библиотекарю.

Помогая собрать мне разлетевшиеся по всему залу книги, она чуть заметно подмигнула мне и ловко сунула в мою руку записку.

Так и знала, в послании Морган изменил задачу. В закладке меня будет ждать флешка с вирусом, который нужно будет запустить в закрытую сеть из серверной. А потом мне предписывалось убраться оттуда так, чтобы никаких подозрений не возникло. То есть, найти или придумать веские причины. Мда…придется разрабатывать новый план, пока меня проверяют, буду сидеть и думать.

За мной походили, правда, не долго, всего пару недель. Я, краем глаза, видела, как мелькали в офисе явные сородичи этой троицы. Парни были помоложе, с белыми волосами, но глаза точно такие же, голубые, холодные как лед, жестокие. Забавно, что наши дамы, которые изо всех сил строили глазки любым приезжающим на переговоры партнерам, этих старательно обходили по кривой дуге, даже не пытаясь флиртовать или просто знакомиться.

Потом все как‑то разом затихло. Я выждала еще пару недель, заготовила все необходимое, заранее притащила все в каморку и вот он день Ч. Если все пройдет удачно, то сюда я больше не вернусь.

День не задался с самого начала. Как только я прибыла на работу, заметила, что народ чем‑то сильно озабочен, все вокруг носились, как ужаленные. Прислушиваясь к разговорам, выяснила, что сегодня прибыли те самые странные заказчики, в которых я почувствовала оборотней. И если генеральный с самого утра заседает с их главными представителями в кабинете, то часть их сидит в разных отделах, изучая какие‑то документы. Что‑то там с договором пошло не так и это вызвало проверку. Плохо, для меня очень плохо. Ладно, начинаем убирать, заодно потренируюсь становиться совсем незаметной, а там посмотрим. В конце концов, отложу на пару дней свою операцию. Уж лучше провозиться подольше, но сделать все по — тихому.

Идея стать незаметной была классной, но провальной. Эти оборотни, словно специально, встречались мне весь день, то в коридорах, то в кабинетах. И в отличие от наших служащих, которые ко мне давно привыкли и просто не замечали, эти пристально наблюдали за мной, не стесняясь обсуждать друг с другом мою убогую внешность и мою странность. К концу дня я просто кипела от возмущения. Так грубо, с таким презрением даже наши охранники, люди маловоспитанные, обо мне не говорили. Но зато, когда где‑то ближе к вечеру волки уехали, генеральный, совершенно вымотанный сложными переговорами, тут же умёлся домой. А после отбытия начальства народ тихо засел у себя, дожидаясь окончания рабочего дня. Стало тихо и я решила не откладывать свою задумку.

Кто его знает, что будет завтра, а если эти…опять явятся? И мало ли что они там накопают в этих своих договорах? Да и свербело у меня внутри от мысли, что наши приложили к этому сегодняшнему бедламу свои руки.

Потащилась со своей тележкой в комнату наблюдателей. Там, не обращая внимания на мужчин, полезла под столы, как обычно, собираясь вымыть не только пол, но и протереть все провода. С собой у меня было одно изобретение Лео — жидкость, без запаха и цвета, она имела очень интересные свойства, легко разъедала оболочку проводов и загоралась от малейшей искры. Кстати, потушить ее было практически невозможно.

А еще одно изобретение Фреда обеспечило мне возможность незаметно протащить эту жидкость на себе. В халат была воткнута булавка, с небольшим камешком вместо ушка. В камешке была залита эта жидкость и, стоило правильно нажать на него, она выливалась туда, куда мне было нужно.