Шальной ветер (СИ)

На первую пару, как и ожидалось, опоздала. Конец первого часа проболталась в коридоре второго этажа, то и дело подходя к окну и размышляя обо всём подряд. Время от времени составляла в уме список, что надо будет купить домой на обратном пути. И повторяла конспекты, что выучила наизусть ещё дома. Ботанша же…

Пока болталась, рассеянно успела обменяться неприязненными взглядами с теми самыми молодчиками-маникюрщиками. Откуда они появились, так и не поняла, но они сели за стол в рекреации, рядом с дверью в библиотеку, и усиленно пытались «подколоть» её, исподтишка посылая к ней небольшие порции силы, которые при соприкосновении превращались в мелкий, но надоедливый огонь. Личная защита девушке помогала плохо — при её общей задумчивости, как их цели. Наконец, даже несмотря на задумчивое состояние, до Алексы дошло, что эти трое — огневики-первокурсники. Она закатила глаза и ответила на их «подкалывание», легко открыв на расстояния пожарные краны над столом. Ошарашенные «первачи», мокрые, всполошёнными курицами от внезапного дождя сорвались с места и смылись куда-то. Сушиться, наверное. Алекса со вздохом понадеялась, что их не будет до конца часа.

И снова отвернулась к окну.

Шаги за спиной спустя минуты расслышала, но не оборачивалась, пока не сказали:

— Ты с факультета ведьм?

Алекса неохотно обернулась. Взгляд сначала скользнул по коридорным часам — ага, десять минут до звонка, потом сосредоточился на спрашивающем. Терпеть не могла этого вопроса. Её факультет считался самым невостребованным и никчёмным…

Так, с этим типом надо бы поосторожнее. Будучи ботаншей-отличницей, Алекса намертво замкнулась на учёбе, но то, что настойчиво лезло в качестве информации по любимому корпусу, приходилось запоминать. Итак, этот смутно знакомый ей тип ассоциировался с какой-то опасностью. Вот только с какой? Ничего так — симпатичный даже, только выглядит каким-то туповатым и надменным. Взгляд упал на манжету слишком свободной рубахи странной расцветки — в тонах от коричневого до жёлтого. Рисунок тоже был оригинальный — какие-то мелкие зигзаги или молнии.

Догадка появилась сразу, едва Алекса вспомнила, что сначала привлекло её внимание в его одежде. Манжет рубахи по краю махрился короткими чёрными нитками. Сжёг. Ясно — огневик. Наверное, со старшего курса. Теперь, кажется, понятно, чего он к ней «прикопался». Та мелочь нажаловалась. Ладно, притворимся, что ничего не поняли.

— Да, ведьма. — И через секунду, не давая ему ответить, добавила любимое братово присловье, раздражающее всех не только дома: — И чё?

— Ты не соблюдаешь законы университета, — высокомерно процедил верзила. — Нельзя использовать магию в сугубо личных целях, особенно для личного мщения. — И, будто специально выдержав паузу, презрительно добавил: — И кто ты такая, чтобы вообще разговаривать с тобой…

— Любопытно, — оборвала его обозлившаяся Алекса, — почему я так была уверена, что ты скажешь эту фразу? Спорю на что угодно: сейчас ты скажешь, что можешь совершенно спокойно выкинуть меня из стен университета, потому что твои родители какие-нибудь жуткие шишки, а мои… — Внезапно её взгляд упал на его руку. — У тебя рукав по шву распорот — ты знаешь? Вот, вот здесь… Хочешь — зашью? У меня нитки и иголка с собой… — Девушка прервалась сама, вытаскивая из сумки зазвеневший мобильник. Машинально отметила, что магическая защита телефона почти на нуле и нужна зарядка. — Да, правильно, это Алекса. А кто это?.. Что-о… — Последнее слово она выдохнула, слепо глядя вперёд и обходя пока ещё удивлённого огневика, как не нужное бы сейчас препятствие. — Когда это произошло?! Он жив?! Нет, ответьте мне немедленно! Он жив?! Сейчас буду!

Последние слова совпали с университетским звонком с первого часа пары, но его Алекса уже не услышала, мчась по лестнице со второго этажа. Хлопнув входной дверью, вылетела на улицу и бросилась за угол корпуса.

Позвонили из общеобразовательной школы: Люк на перемене хулиганил и на лестнице дошалился — упал на ступени, стукнувшись головой. Его привели в медпункт, где выяснили, что сотрясения мозга, кажется, нет. В больницу отправлять необязательно, но хорошо бы ему посидеть дома хотя бы день, а потому не могла бы Алекса приехать за младшим братом, чтобы забрать его домой?

Сложив два обстоятельства: нет сотрясения, но, тем не менее, братишке надо посидеть дома, — Алекса по дороге на остановку представила все мыслимые и немыслимые ужасы. Воображение настолько оглушило её, что она взвизгнула от боли, когда ей чуть не выкрутили руку назад. Но ещё раньше она услышал за спиной рычание:

— Со мной так не обрывают разговор!

Слепая от слёз, она заглянула в лицо, которого не видела, и выплюнула:

— А мне плевать, как с тобой надо разговаривать! — и зарыдала от злости, беспомощно дёргая руку и машинально пытаясь освободить её. Впечатление, что кисть попала в каменный разлом. — Пусти! Мне некогда разбираться с закомплексованными мальчишками! Проблем и без них хватает! Пусти-и!

Камни внезапно пропали с онемевшей кисти, а было шмыгнувшая носом от облегчения Алекса в следующее мгновение ахнула, оказавшись на сильных руках. Пока она соображала, что происходит, одновременно поспешно вытирая слёзы, неизвестный сделал несколько шагов куда-то в сторону. Звякнул сигнал открывающейся машины. Алекса снова почувствовала движение, а затем — землю под ногами.

— Садись, — грубовато сказали ей. — Куда тебе?

— Средняя школа, — заикаясь, сказала она, быстро вытирая мокрые от слёз щёки и стараясь прекратить рёв. Взглянула: перед нею и в самом деле открытая дверца шикарной машины. Быстро, пока спаситель не передумал, села рядом с водителем. — Здесь недалеко, за три остановки. Спасибо!

— Не доехали ещё, — угрюмо пробормотали рядом, — а уже благодаришь.

— Так за помощь же, — постепенно успокаиваясь, ответила она. Хлопнули дверцы, она привычно застегнула ремень безопасности — машина разгонялась. — Мне бы сейчас так быстро не доехать. Было бы дело не во время занятий — меня бы Мэтти подвёз… Ой, теперь ты из-за меня сам опоздаешь, а то и пропустишь…

— Да по фигу… — всё так же угрюмо сказали рядом. А потом помолчали и спросили: — Почему ты решила, что я закомплексован?

Алекса покосилась на верзилу. Он был абсолютно серьёзен.

— Не обращайте на меня и на мои слова внимания, — вздохнула она. — Просто у меня представления кое о чём отличаются от привычных. Это от папы. Он считает: если человек грубой силой и давлением старается что-то в себе доказать, значит — он закомплексован. Незакомплексованному доказывать ничего не надо. Ему и так хорошо, он же про себя всё знает, так что на мнение окружающих ему наплевать… Ну, это папа так думает, а мне кажется — он правильно думает… Ой, доехали. Спасибо!