Терри Гудкайнд - Последнее Правило Волшебника, или Исповедница. Книга 2

– Мой дар, заключенный в магии Приращений, действительно усиливается здесь – но я не владею магией Ущерба, и в этом отношении во мне нечего усиливать. Без противодействия зацеплению магией Ущерба я ничего не смогу сделать.

– Но ты можешь попытаться!

Натан опустил руку на плечо Ричарда.

– Я уже пытался. Моих способностей для этого недостаточно. Очень жаль, мой мальчик, но, боюсь, я ничего не могу сделать.

– Но ведь если ты ничего не сделаешь, она умрет.

Глядя Ричарду в глаза, Натан медленно кивнул.

– Знаю.

Сзади Натана возник генерал Мейфферт.

– Лорд Рал.

Оба, и Натан и Ричард, подняли глаза.

Пару секунд он пребывал в нерешительности, глядя то на одного, то на другого.

– Нам необходимо принять какие-то меры прежде, чем они смогут прислать новых людей через эти туннели. Не говоря уже о том, сколько еще солдат осталось в этих подземных помещениях, только и ожидающих, чтобы собраться и начать атаку. Мы должны действовать немедленно.

– Нужно очистить туннели, – сказал Ричард, и его собственный голос прозвучал для него как загробный.

– Что? – спросил Натан.

– В первую очередь очистить коридоры – убедиться, что здесь не осталось солдат Имперского Ордена. Затем использовать волшебный огонь. Направить его через катакомбы. Катакомбы – место для мертвых. Так что следует очистить их от живых.

Натан кивнул.

– Я немедленно займусь этим.

Когда он встал, Ричард, еще крепче сжав руку Никки, поднял глаза на высокого пророка.

– Натан, но должно быть хоть что-то, что ты можешь сделать.

– Я смогу удержать их, чтобы они не прорвались сюда.

– Я говорю о Никки. Что можно сделать, чтобы помочь ей?

Натан взглянул на Ричарда, будто смотрел из самых беспросветных глубин собственных мучений.

– Побудь с ней, Ричард. Будь с ней, пока она не покинет этот мир. Не позволяй ей оставаться одной в последние минуты. Это все, что ты можешь сейчас сделать.

Кара, сидевшая рядом с ним, опираясь на пятки, с сочувствием опустила ладонь на плечо Ричарда, склонившегося над Никки.

Он ощущал себя так, будто умирал сам.

Ричард обхватил Никки руками, словно защищая ее, не в состоянии предоставить ей хоть какую-то реальную защиту, хоть какое-то спасение – не в состоянии избавить ее от посягательств Джеганя на ее жизнь.

Череда событий, перенесшая его в эту точку жизни, казалась грандиозной. Но все, совершенное им, не имело значения; сторонники Имперского Ордена продолжали продвигать свое дело вперед. В своем фанатизме они вознамерились истребить из жизни всю ее радость, выдавить любое значение, любой смысл из нее и свести любое существование к нестерпимому страданию.

Преданные своей безумной вере в прекрасную вечную загробную жизнь, обретаемую через жертвование жизнью нынешней, последователи Ордена страстно стремились к тому, чтобы каждый, кто отважится существовать только ради одной этой жизни, будет вынужден безмерно страдать за одно лишь это странное, несносное, греховное желание.

Ричард ненавидел их. Ненавидел за весь тот вред, который они причиняли другим.

В эту минуту ему больше всего хотелось стереть их с лица мира живого.

Никки, несмотря на то, что большей частью ни на что не реагировала, обхватила рукой его шею, будто успокаивая его в этой печали. Она словно бы уговаривала, что все хорошо, и что она тоже, подобно многим другим, кто боролся и погибал, защищая образ жизни и право тех, кого они любили, жить в безопасности, окажется скоро в вечном покое, за пределами всякой боли. И хотя Ричард знал, что она наконец-то освободится от ужасающих страданий и воздействия Джеганя, он не мог примириться с самой мыслью о том, что ее не станет в мире живого.

В эту минуту Ричарду все казалось тщетным. Все доброе в жизни методично изничтожалось людьми, которые горячо и ревностно верят, что их благочестивая цель в жизни заключается в том, чтобы убивать тех, кто не поклоняется и не подчиняется верованиям Ордена.

Мир находился в тисках чрезвычайного безумия.

Сколько уже умерло и сколько еще умрет? Ричард ощутил себя так, будто захвачен бурлящим потоком, утягивается вниз, в глубины вечного отчаяния. И казалось, что нет конца этой бессмысленной резне, нет иного выхода из нее, кроме смерти.

А теперь вот и Никки собиралась в свое последнее путешествие.

Он просто хотел прожить свою жизнь с женщиной, которую любил, точно так, как живут многие другие. Вместо этого у Кэлен был похищена ее память, и в итоге она стала инструментом тех, кто охвачен жгучей страстью либо навязать свои верования каждому, либо уничтожить их всех. И хотя благодаря его стараниям Кэлен сбежала, приспешники Джеганя будут охотиться за ней, и никто из них не отступит. И если их не остановить, Орден все равно захватит Кэлен, точно так же, как захватывает каждого.

Вот и из Никки медленно утекает жизнь.

Как только Ричард отвлекся от всего и от всех, замкнувшись внутри себя, он ощутил, что там что-то резко и болезненно встряхнулось. Пару секунд он удерживался стиснутым в странном и безмолвном небытии, напоминающем царство мертвых, а затем его вновь швырнуло в состояние внутреннего смятения.

Он не знал источника этой внутренней дезориентации, но вдруг ощутил себя так, будто блуждает, затерявшись среди миллиона метеоров. А затем они все взорвались, прорываясь наружу, вырываясь откуда-то из глубин его существа.

Кара схватила его руку и затрясла.

– Лорд Рал! Что случилось? Лорд Рал!

Он только теперь понял, что кричал. Но не смог остановиться.

На самом накале, на самой высокой ноте, он пришел в себя, осознав.

Вдруг он понял, не имея ни малейших сомнений, причину этого ощущения.

Это было пробуждение.

Чудодейственная сила этого возрождения ошеломляла. Каждая частица, каждая ниточка его существа пылала огнем этой жизни. И в то же самое время в нем внутри все звенело, до мозга костей, погружая в боль, настолько величественную, что делало его почти бесчувственным.

Он вновь мог ощущать внутри себя то, что дано ему от рождения, ощущать себя вновь целиком, словно бы впервые за целую вечность. Это все было почти так, будто он забыл, кто он и что он, будто сбился с пути, и вот, в один слепящий миг, все внезапно вернулось к нему.

Это вернулся его дар. Ричард не догадывался, как и почему, но это случилось.

Единственное, что удерживало его в сознании, удерживало в сосредоточенности его мысли, и была та самая ярость к тем, кто через самооправдание извращенных верований причинял зло и ущерб тем, чей образ мысли был не таким, как у них.

В ту минуту, когда слепая ярость ко всем тем, кто жил лишь для того, чтобы ненавидеть и ущемлять других, вновь наполнила его связь с даром, он услышал металлический треск.