Брайан Макклеллан - Кровавый завет

Первосвященник запрокинул голову и захохотал:

– Сотрудничать с вами? Отвечать на ваши вопросы? Какое мне дело до того, что Тамас меня подозревает? Что он может мне сделать? Я необходим ему, пока продолжается эта война. Я необходим ему, чтобы церковь сохраняла нейтралитет.

Адамат забрал у Сиемона предписание, свернул его и положил в карман.

– Я мог бы наплевать на Тамаса, – добавил Первосвященник. – И еще сделать так, чтобы после этого он сам попросил меня о поддержке. Вы думаете, меня волнует это расследование? – Он покачал головой. – Нет, нисколько. Впрочем, в одном вы правы: если бы я хотел убить Тамаса, то он давно лежал бы в общей могиле. Скоро Тамас будет отвечать перед высшей властью за все, что он сделал. Я не собираюсь в этом участвовать.

Высшая власть? Инспектор с трудом сдержал усмешку. Черлемунд уж точно не был образцовым священником. Адамат глубоко вдохнул, наклонился вперед, опираясь на трость, и посмотрел Первосвященнику прямо в глаза. Он понимал, что позже придется заплатить за эту настойчивость.

– Тогда почему вы поддержали переворот?

Первосвященник ответил ему таким же пристальным взглядом. Казалось, он рассматривал Адамата так, как смотрел бы на мышь, которую жалко просто раздавить, но и нельзя выпускать из чулана.

– Церковь посчитала нужным свергнуть Манхоуча. Монархия Адро слишком отдалилась от людей.

Адамат воздержался от комментария о служителе Кресимира, превратившем свой особняк в огромный публичный дом.

– Церковь все еще поддерживает Тамаса?

– Об этом меня может спросить сам Тамас, но не его ищейка. Если вы действительно хотите чего-то добиться своим расследованием, вам нужно допросить Рикарда Тумблара или, возможно, ревизора Ондрауса. Они оба очень ненадежные люди – люди, которых не должно быть в комитете Тамаса.

– Почему? – спокойно спросил Адамат.

– Ни тот ни другой не заботятся о благе Адро. Рикард – богохульник, прячущийся от правосудия под прикрытием своих безбожных союзов. Он берет взятки со всех сторон…

– Откуда вам это известно?

Черлемунд запнулся. Его губы изогнулись в усмешке.

– Не перебивайте меня.

– Прошу прощения.

– Он брал взятки от Кеза и от преступников, даже от уличных банд. Это продажный и злой человек, недостойный любви Кресимира.

– Откуда вы знаете, что он брал взятки от Кеза?

– Церковь имеет свои источники информации. Не спрашивайте меня о них.

– А Ондраус?

– Этот человек пытается обложить налогом церковь. Его душа в большой опасности. Он спорит со мной – служителем Кресимира! – по любому вопросу. Он не платит десятину и скрывает свои книги от церковных бухгалтеров. Даже король не прятал бухгалтерские книги от нашего контроля! Просмотрите их, и я уверен, что вы найдете там доказательства его измены. – Первосвященник посмотрел на карманные часы. – Я опаздываю на прогулку. Вам лучше уехать прямо сейчас, пока я не потерял терпение.

Черлемунд отвернулся и подозвал экипаж, прежде чем Адамат успел вставить хоть слово.

Инспектор поглядел вслед. Мнение Первосвященника об Ондраусе не стоило принимать всерьез. Личная неприязнь, и ничего больше. Но Адамату уже в третий раз сообщили о том, что Рикард получал откуда-то крупные денежные суммы. Это был дурной знак.

– Я хотел бы осмотреть поместье, – обратился Адамат к Сиемону.

Послушник решительно затряс головой:

– Сожалею, но это невозможно. – Он воздел руки к небесам.

– Но я должен закончить расследование, – настаивал Адамат. – Я не буду путаться под ногами и ничуть не побеспокою семью Первосвященника.

– Дело не в этом, сэр, я… – Сиемон облизал губы. – Его святость – очень скрытный человек. Сожалею, но вы должны уехать.

Дальнейший спор не принес результата. Адамат не добился даже разрешения на простой обход поместья. Когда стало ясно, что от него ждут немедленного отъезда, Адамат отмахнулся от предложенной Сиемоном двуколки и торопливо зашагал назад. Он забрался в карету, теперь уже сам горя желанием поскорей уехать, и растолкал задремавшего Соу-Смиза.

– Как ты думаешь, не попробовать ли нам осмотреть поместье Первосвященника ночью? – спросил Адамат.

Соу-Смиз широко раскрыл глаза:

– Прямой путь в сосновый ящик.

– Действительно. – Адамат постучал пальцами по окошку, и они поехали прочь. – И все же… мы должны закончить работу.

Тамас проснулся внезапно. В комнате было душно, одежда пропиталась по́том. Он посмотрел на солнце за окном: было чуть больше десяти утра.

– Сэр, – приветствовал его Олем.

Телохранитель стоял у постели, держа миску овсянки в одной руке и газеты в другой. Очевидно, он немного отдохнул, хотя Тамас не мог представить, как отдыхает человек, который никогда не спит. Глаза Олема слегка ожили, морщины на лице сгладились. Он помог Тамасу сесть.

– Подарок от Михали, – объяснил Олем, поставив миску на ночной столик.

Тамас затряс головой, чтобы прогнать сон. В мыслях стоял туман, движения были замедленными. Прошло пять дней после операции и смерти бригадира Барата. Проклятая нога болела все сильней с каждым часом. Ее начинало дергать, как только Тамас чуть-чуть шевелился.

– Хотите почитать на балконе? – спросил Олем – Доктор Петрик сказал, что свежий воздух пойдет вам на пользу.

Тамас оглянулся на солнечное утро за окном. Затем посмотрел на ногу. Немного боли или целый день взаперти?

– Прекрасно.

Олем помог ему подняться, подал костыль, и они медленно вышли на балкон. Телохранитель вернулся за креслом, а Тамас тем временем дохромал до перил.

– Ужасно шумно сегодня, – пробормотал он и посмотрел вниз.

На площади собралась толпа. Приглядевшись, он понял, что площадь забита битком. В последний раз он такое видел в День выбора.

– Олем!

Тамас обернулся и с удивлением увидел, что телохранитель уже стоит рядом с ним.

– Сэр?

Олем довольно улыбался, держа сигарету во рту, а стул – в руке. Фельдмаршалу его улыбка совсем не понравилась.

– Что там за бездна? – Тамас показал вниз, на площадь.

– Ах да. – Олем вытянул шею. – Это работа Михали.

На площади стояли десятки – нет, сотни столов и множество стульев возле каждого. Все стулья были заняты, но несравнимо больше людей толпилось вокруг, ожидая очереди сесть. Здесь собрались и мужчины, и женщины, и дети. Очередь тянулась до бульвара Мучеников и заворачивала за угол. Тамас перегнулся через перила, чтобы увидеть ее хвост, хотя это и заставило его поморщиться от боли.

Все происходило непосредственно под ним. Длинные прямоугольные столы – из обеденного зала Палаты Пэров, как тут же догадался Тамас, – выстроились вдоль всего фасада здания. Они были уставлены едой. Горы хлеба. Целые чаны с супом. Мясо, жарящееся на вертелах. Больше, чем можно было встретить на королевских обедах.