Мария Вересень - Ведьмин Лог

– Плохо дело, Маришка, ждут нас там, да не с дубьем – солдаты Разбойного приказа, сотня, не меньше, – выпучила она глаза.

Я удивилась:

– А что Васька-царек?

– Он и привел, ворюга, – сделала страшные глаза ведьма.

Прозвище у нее было Шишиморка, она и была как шишимора: маленькая, сухая, востроносая. И если б бабе Марте вздумалось перевести нас на армейские чины, то Шишиморка получилась бы у нее пятидесятницей. Хоть она и жила на окраине Дурнева, но отвечала как раз за всю округу Малгорода.

– Как же ты так проглядела-то, Шишиморка? – покачала я головой. Бабка потупилась:

– А леший его знает. Васек как с цепи сорвался. Поотрываю ведьмам все руки, говорит, и головы поотрубаю.

– О?! – изумилась я.

Мы с ворами всегда жили душа в душу, потому как неглупые Васьковы предшественники прекрасно понимали, отчего это к Малгороду без всякой причины сворачивают аж четыре торговых тракта. По первости, лет этак пятьсот назад, воры, а тогда просто разбойники, грабили людей, решившихся посетить Ведьмин Лог. Но то ли купцы здорово поизвели безголовых разбойников, то ли кто-то умный надоумил жадных ухорезов, но как-то сумели лихие люди сообразить, что обирать купцов гораздо выгоднее, чем грабить. И там, где были раньше разбойничьи схроны да норы, как грибы-поганки разом выстроились трактиры, гостиницы, кузни да постоялые дворы, вокруг которых тут же разрослись немалые хозяйства с полями, коровками и пасеками. Купцы осмелели, потекли рекою, и рекою же потекли денежки в карман радостных воров, силами которых и был выстроен Малгород и еще пара городков поблизости. Тем удивительнее было Васькино заявление.

Я напрягла не соображающую от недосыпу голову, пытаясь понять, как он собирается прожить без ведьм? Какой это смысл купцам будет крюк давать, если со здешнего торжища наш товар пропадет: всяческие настоечки, микстуры, ладанки, обереги и прочее узорочанье. [1]Не успела я додумать эту мысль, как под горой, со стороны Малгорода, послышалось конское ржание. Лошадки ведьм все как одна навострили ушки, и даже Брюха проснулась, начав слепенько щуриться на туман и шумно вдыхать ноздрями – видимо, молодость ей приснилась.

Ланка с Марго тоже проснулись, причем сестрица, как всегда, сначала вскочила, потом дико вытаращила глаза. Навалившийся на нее во сне Серьга потерял опору и ухнул, приложившись лбом о край телеги. А потом и вовсе, не удержавшись, шмякнулся на землю. Мы все послушали, как он красиво матерится. Шишиморка одобрительно покивала и снова начала есть меня глазами в ожидании приказов. Я почесала нос, мысли в голове были как сырое тесто. Лана, поморгав, как сова, поинтересовалась:

– А чего это вы поклоны бьете?

– Так сон-траву [2]собираем, душенька, – ласково улыбнулась Шишиморка, показав востренькие зубки. – Нужная вещь для молодых девок, ходовой товар.

– О! – Ланка собралась было сигануть с телеги, но я поймала ее за шиворот.

– Ты погоди сначала, слышишь, Васька-царек сюда несется. Сейчас нам претензии высказывать будет, а потом, говорят, вообще головы отрывать начнет.

Маргоша на телеге сладко зевнула:

– Чушь какая.

Зато парни, что Скорохват, что Серьга, сразу напряглись. Оно и понятно, дурневские парни с малгородскими всегда враждовали, но Васек – это тебе не парни, а разбойники, каторжане и вообще жуткие люди. С такими нормальный человек не свяжется, а обойдет десятой дорогой. Мы с Ланкой покосились на наших рекрутов: сильно ли ноги задрожали? Те сразу выгнули грудь колесом, ну а то, что личики бледные, дак это они не выспались. Глазки бегают? Это тоже понятно – подходящий кустик ищут. В общем, орлы!

Я посмотрела на Шишиморку, и та поняла мой взгляд правильно, заявив:

– Будем Васька Зюкой-покойницей пугать.

– Это хорошо, – я кивнула, – только косточку-невидимку ты прямо сейчас в рот бери, будешь у нас запасным полком, – и перегнулась, пытаясь отыскать давешнюю веточку.

Хорошая штука, одна из немногих вещиц, что осталась нам после войны с колдунами. Не знаю, какая от нее польза была колдунам-чародеям, в наших руках она только громко бабахает, но и то хлеб.

– Мне-то чего делать? – спросила, нервно теребя косу, Ланка.

– Ничего себе вопросик! – возмутилась я. – Ты ж у нас старшая? Вот и командуй!

Лану перекосило, и она капризным голосом поинтересовалась:

– Это что, мне змеиный горошек кушать?

– Ага! – обрадовали мы ее в голос.

А Маргоша поинтересовалась:

– Как я выгляжу?

– Неважнецки, – покачала я головой, – держи зеркальце, приводи себя в боевую форму.

Марго недовольно сморщилась:

– Где мои пятнадцать лет? – и, деловито вынув из-за спины саквояж, стала карандашами и кисточками наводить красоту на лице.

Во всех наших неприятностях и передрягах у нее была самая удобная роль – сидеть и по-змеиному зловеще улыбаться или визжать, если нас начнут убивать насмерть. Запасливая Шишиморка вынула из-за пазухи завязанную с обоих концов змеиную шкурку-кошелечек. И хотя горох в ней хранился как будто самый обыкновенный, сухой, огородный, Ланка, знавшая историю его происхождения, [3]смотрела на него как пациент на рвотное, явно прикидывая: а такой ли уж Васек из себя дракон, как в народе говорят? Может, и не оторвет головы? Я ее сомнений не одобряла: нечего привередничать, когда на тебя люди смотрят. И, зная, что в конце концов она примет правильное решение, отозвала Сашко и Серьгу в сторонку, критически оглядывая в последний раз: не подведут ли, сдюжат ли?

– Ну, братцы, будет вам скоро боевое крещение. Не знаю, зачем вы за нами увязались, но сейчас узнаете, почем ведьмам кусок хлеба достается. – И, открыв ларчик с изображением страшенной морды непонятного происхождения, щедро предложила: – Выбирайте.

Парни посунулись вперед и одновременно отпрянули, лица их вытянулись, а с подозрением посмотрели на меня. Серьга обиженно спросил:

– Чего это?

– Зубы, – ухмыльнулась я, – неужто не видишь?

Ларчик и впрямь был доверху набит специальными вставными зубами. Я прищурилась оценивающе на челюсть Серьги и ловко выхватила из общей кучи набор крепких и ровных, таких, чтоб из-под губы не лезли, но при улыбке впечатление производили.

– Будешь у нас оборотнем-медведем. Хотя, конечно, в кости ты тонковат для медведя, ну да выбирать не приходится.

И, ухватив за чуб попытавшегося дезертировать Серьгу, насильно вставила ему нижний ряд. Он зарычал и в самом деле по-медвежьи, пытаясь вырваться и выдрать изо рта эту гадость. Но я на него прикрикнула и даже попыталась стукнуть его в лоб, забыв, что у меня в кулаке зажат чародейский прут. Глухо бухнуло, и глаза у Серьги разъехались в разные стороны. Он замер, а я ойкнула, потом, видя, что он не падает, осторожно заглянула ему в лицо: