Александр Сухов - Охотник. Дилогия

Вскоре Глана накормили горячей наваристой похлебкой и предложили отдохнуть в одном из шалашей на мягких шкурах, набросанных поверх толстой подстилки из сухих листьев и травы.

Шуршак в отдыхе не нуждался и от угощения также отказался. Пока двуногий друг отсыпался, формик утолял голод и свою неуемную жажду познания в близлежащем лесном массиве.

Четырехдневный переход по заболоченной сельве настолько утомил Охотника, что он спокойно проспал до следующего утра.

Проснулся от громких человеческих криков и воя ездовых виверн. Сначала он подумал, что на лагерь кто-то напал, но как оказалось, виновником переполоха стал Шуршак. Формику повезло в своих блужданиях наткнуться на малого болотного дракона, и он решил осчастливить аборигенов еще одним желчным пузырем, а поскольку технология извлечения ценного продукта была для него тайной за семью печатями, он приволок в лагерь всю тушу целиком. Было забавно наблюдать, как относительно небольшое существо тащит зверюгу, намного превосходящую его по весу и габаритам.

Даже тупоголовые виверны сообразили, что к чему и сильно зауважали формика. Иначе говоря, прекратили попытки оценить органолептические достоинства муравья разумного и плотоядно уставились на его трофей.

"Привет, Глан! — скидывая со спины ношу, поздоровался Шуршак. — А я гулял (бродил, прохаживался) неподалеку, а тут вот эта тварь попыталась на меня наброситься. Поначалу хотел разойтись (разбежаться, расстаться, разъехаться) с ней по-хорошему. Не получилось. Вот принес нашим друзьям на препарацию".

Сколван Смышленый церемониться не стал, от щедрого дара не отказался. Тут же отдал соответствующие распоряжения. Вскоре ценный орган был извлечен в торжественной обстановке, а туша передана на растерзание ездовым тварям.

После завтрака командир отряда трапперов подошел к Глану. Сколван буквально лучился от удовольствия.

— Ну все, Глан, трофеев у нас теперь предостаточно: два желчных пузыря болотного дракона, несколько дюжин змей разных, лягух ядовитых аж целый бочонок и еще уйма всякой всячины. Кейфаст — главный наш и старая Холуэйн будут довольны. Теперь есть чем отбиться от очередной волны нежити.

— Отбиться от нежити?

— Ах да, я же тебе еще не сказал, для чего мы полезли в Грязную топь. Дело в том, что каждые два месяца из леса выходят полчища монстров и пытаются нас сожрать. Обычным оружием их взять сложно. Вот тут-то нам на помощь приходят наши ведуньи. Из того, что мы здесь добыли, они сварят разные зелья, чтобы достойно встретить порождений Адовой Клоаки.

— Что за Клоака такая? — в душе Глана проснулся профессиональный интерес. — Где расположена, как выглядит?

— Есть такое местечко верстах в тридцати от Кайхат-Кахр. Как бы пруд обширный или озерко, только вместо воды в нем нечто наподобие тумана. Говорят, много тысячелетий назад на месте нашей деревушки город большой был, но после войны чокнутых магов от него даже стен не осталось. Вроде бы его в одночасье волной смыло, а ту волну один чародей поднял, потому что не захотели жители города принять его власть над собой. Волна высотой в сотни саженей прошла вглубь материка аж на двести верст, а когда вода схлынула, появилась Адова Клоака. Если бы большая часть того, что оттуда появляется, не уходило вглубь Даниса, а оставалось здесь, мы вряд ли вообще смогли бы жить в Кайхат-Кахр. А так Единый пока что жалеет чад своих грешных и отвращает от нас основную массу тварей.

— А закрыть эту самую Клоаку не пытались?

— Как же, не пытались? Еще как пытались. Последняя ватага ушла туда, когда я еще мальцом был. Вот только толку-то… никто оттуда еще не вернулся.

— Я непременно туда схожу, и вполне возможно, мне удастся её запереть. Когда ты говоришь следующая генерация?

— Какая такая енерация? — не понял Сколван.

— Это некоторые ученые мужи так называют выброс тварей из… Клоаки. Вообще-то мы — Охотники называем такие места Вельховой Пастью, а наши умники-маги — зонами генерации квазиживой субстанции.

— А это! Дык месяца через полтора, может, чутка поменьше.

— Вот и чудно, время есть все хорошенько обмозговать и спланировать. Видишь ли, Сколван, в зону генерации можно ходить в течение недели по окончании очередного выброса. В это время там сравнительно безопасно, хотя на всякое можно нарваться, к примеру, на заблудившегося мертвяка или демоническую тварь.

— Ты это… паря, серьезно, что ль насчет Адовой Клоаки? — выпучил глаза предводитель ватаги.

— Более чем, — пожав плечами, ответил Глан.

— Но это же Клоака! Там же…

— Погоди, Сколван, — не позволил себя застращать юноша, — там, откуда мы с Шуршаком прибыли, я был профессиональным охотником на нежить и прочую нечисть. К твоему сведению, я обладаю всеми необходимыми знаниями и навыками и понапрасну лишаться головы не собираюсь. Короче, я более чем уверен, что мне удастся дезактивировать эту вашу Клоаку, поскольку я лучше, чем кто бы то ни было на Данисе знаю, как она устроена и как её закрыть.

На что абориген пожал плечами и, задумчиво покачав головой, сказал:

— Ладно, паря, твоя башка, тебе и решать, что с ней делать. Но я бы все же не советовал туда соваться. Что же касаемо наших дел, через час мы покидаем лагерь. Лишних скакунов у нас нет, так что поедешь на одной виверне с Гунго. Он сам тебя найдет, когда тронемся.

Гунго оказался тем самым словоохотливым юношей, что по прибытии в лагерь вводил Глана в курс дела. Он весело оскалился тридцатью двумя зубами и громко крикнул со спины своего ездового животного:

— Привет, Глан! Хватайся руками за вот эту ременную петлю, ставь ногу в стремя и прыгай во второе седло, что позади меня. Поначалу оно не очень удобно, но мужик ты, вроде как бывалый, привыкнешь быстро.

Несмотря на кажущуюся неповоротливость, передвигались виверны очень даже резво. Во время бега они сохраняли равновесие посредством своего массивного хвоста, а с помощью небольших куриных крыльев перелетали особо топкие места и неширокие бочажки. Массивная голова служила им своеобразным тараном, посредством которого они лихо прокладывали дорогу через плотный лиановый полог.

Что касается формика, заданный темп передвижения его вполне устраивал. Большую часть пути он держался рядом со скакуном Гунго, лишь время от времени куда-то отлучался по своим муравьиным делам.

Часа через два езды по болоту дорога пошла на подъем. Но теперь это был не относительно небольшой холм посреди топи, по всем известным Глану признакам болото заканчивалось. Как результат, окружающая растительность стала меняться самым кардинальным образом: увешенных лианами бочкообразных древесных гигантов заменили десятки, а может быть, сотни видов самых разнообразных деревьев. Здесь по-прежнему было душно, но от былого болотного смрада остались лишь воспоминания.