Чарльз Де Линт - Городские легенды (авторский сборник)

— В глаз что-то попало, — пробормотал он и потер его рукавом.

— Я хотела, чтобы ты увидел его уже сегодня, потому что я и остальным тоже принесла подарки, — объяснила Джилли, — но на Рождество я приду еще, и мы вместе придумаем что-нибудь веселое. Я бы и в Сочельник зашла, да не могу — моя смена в ресторане.

Фрэнк кивнул. Слезы ушли, но его глаза все еще влажно блестели.

— Скоро солнцестояние, — сказал он. — Через два дня.

Джилли кивнула, но ничего не ответила.

— Вот тогда они и уйдут, — продолжал Фрэнк. — Геммины. В полнолуние, как Бейб и говорила. В ночь солнцеворота, зимой и летом, так же как в вальпургиеву ночь или канун Дня всех святых, границы между нашим миром и их становятся особенно тонкими. — Он печально улыбнулся Джилли. — Эх, до чего жаль, что я их не увижу.

Но Джилли сколько ни ломала себе голову, так и не смогла придумать, как доставить Фрэнка вместе с его инвалидным креслом в трущобы. Можно попросить у Сью машину, да что от нее толку, там все улицы обломками и мусором завалены, ни пройти ни проехать. Тогда она взяла свой блокнот и решительно положила ему на колени.

— Держи, это тебе, — сказала она.

И, не обращая внимания на его протесты, покатила его в столовую.

Печальная улыбка блуждала по губам Джилли, пока та стояла на пронизывающем ветру и вспоминала. Потом подошла к «бьюику», провела рукой в перчатке по ветровому стеклу, стряхнула налипший снег. Толкнула дверцу, но она приржавела намертво. Зато заднее окно стояло открытым, так что она забралась внутрь и протиснулась на водительское сиденье, где почти не было снега.

Внутри оказалось теплее — может быть, потому, что туда не пробирался ветер. Джилли сидела и глядела сквозь ветровое стекло, пока его снова не занесло снегом. «Теперь я как в коконе, — подумала она. — В безопасности. И геммины будто еще не ушли, даже не собираются. А когда им настанет пора улетать, может, они и меня с собой возьмут...»

Дремота подкралась незаметно, веки дрогнули, налились тяжестью и наконец закрылись. Снаружи по-прежнему выл ветер, все плотнее укутывая снегом старый автомобиль; а Джилли спала внутри, и ей снилось прошлое.

На следующий после встречи с Фрэнком день она нашла гемминов на прежнем месте, у дома Кларка, где они слонялись вокруг заброшенного «бьюика». Ей хотелось расспросить их о них самих, о том, почему они уходят, и о множестве других вещей, но как-то не сложилось. Она то смеялась над их проказами как сумасшедшая, то хваталась за пастели, которые принесла с собой в тот день, спеша нарисовать как можно больше портретов. А один раз они хором затянули причудливую песню, этакую помесь народной баллады с рэпом, причем пели они ее на незнакомом языке, который звучал нежно, как флейта, и одновременно скрипел, как песок на зубах. Потом Бейб объяснила, что это один из их традиционных песенных циклов, которые геммины передают из уст в уста, поддерживая память о поколениях предков и тех краях, где они жили.

«Геммины, — подумала Джилли, — хранители памяти».

Тут у нее наступил миг просветления, и она спросила, не согласятся ли они пойти с ней навестить Фрэнка.

Бейб покачала головой, ее яркие глаза светились неподдельным огорчением.

— Слишком далеко, — сказала она.

— Слишком, слишком, слишком далеко, — подхватили остальные.

— От дома, — добавила Бейб.

— Но... — начала было Джилли и умолкла, не в силах найти подходящих слов.

Есть такие люди, рядом с которыми остальным бывает хорошо. Одного их присутствия достаточно, чтобы почувствовать себя добрым, талантливым благородным и счастливым. Джорди часто говорил Джилли, что она и сама такая, но ей плохо верилось. Она, конечно, старалась, но у нее, как и у остальных, бывали приступы дурного настроения, ее не меньше других раздражали невежество и тупость, которые она, кстати сказать, считала главной причиной всего мирового зла.

А вот у гемминов этих недостатков не было. Более того, они явно обладали своей собственной, особенной магией. Она витала в воздухе, бросалась в глаза, била в нос, лезла в печенки всякому, кто оказывался рядом. Джилли отчаянно хотелось, чтобы и Фрэнк тоже это почувствовал, но когда она попыталась объяснить это Бейб, та, кажется, ее не поняла.

Тут она спохватилась, что час уже не ранний и пора ей отправляться на работу. Искусство, как и магия, дело, конечно, хорошее, особенно для сердца и для ума, но за квартиру ими не заплатишь, на хлеб не намажешь, и даже красок с холстами на них не купишь; последняя статья расходов, кстати сказать, пробивала ощутимую брешь в тощем бюджете Джилли, так что хочешь не хочешь, а надо идти.

Словно почуяв, что ей пора уходить, геммины в полном самозабвении заплясали вокруг нее, потом вдруг брызнули в разные стороны и болотными огнями растаяли среди заснеженных развалин Катакомб, оставив ее в одиночестве, как в прошлый раз.

Следующий день прошел точно так же, с той только разницей, что вечером им наставала пора улетать. Бейб ни словом не обмолвилась о скорой разлуке, но Джилли с каждым часом все острее ощущала близость расставания, так что даже их компания перестала быть для нее в радость.

Встреча с гемминами растворила тяжелый осадок, оставшийся в душе Джилли после разрыва с Джеффом, и она была благодарна им за это. Теперь она могла думать о нем с той сладкой грустью, какой бывают окрашены воспоминания о школьных романах, давно минувших и потому больше не тревожащих. Но они скоро уйдут, и снова она почувствует себя брошенной и одинокой. Ничто не сможет заполнить ту брешь, которая останется после их ухода.

Джилли пыталась объяснить, что она чувствует, но, как и вчера, когда она хотела рассказать, зачем они нужны Фрэнку, ни одно путное слово не шло у нее с языка.

И вот подошло время прощания. Геммины снова заскакали, запели, заплясали вокруг нее, словно стая обезумевших эльфов, но на этот раз Джилли успела-таки схватить Бейб за руку прежде, чем они скрылись в развалинах домов. «Не уходи, не уходи», — рвался у нее крик, но вышло только жалкое лепетание:

— Я... я не... я не хочу...

И Джилли, находчивая Джилли, которая отродясь за словом в карман не лезла, вынуждена была со вздохом признать свое поражение.

— Мы же не навсегда уходим, — промолвила Бейб в ответ на ее невысказанную жалобу. Потом приложила тонкий длинный палец к ее виску. — И мы всегда останемся с тобой, вот здесь, в твоих воспоминаниях, и здесь... — она постучала пальцем по блокноту Джилли, — в твоих рисунках. Мы будем с тобой, пока ты не забудешь.

— Но это... это же совсем по-другому, — ответила Джилли.

Бейб грустно улыбнулась:

— Все рано или поздно становится по-другому. Поэтому нам и пора уходить.

Она взъерошила Джилли волосы — и снова жест получился какой-то на удивление материнский, какого совсем нельзя была ожидать от девочки вполовину моложе самой Джилли на вид, — и отступила на шаг. Другие геммины подошли, нежно, точно бабочки крылышками, дотронулись пальцами до ее одежды, легким ветерком растрепали волосы, снова отпрянули и заплясали вокруг нее, выделывая немыслимые пируэты, словно какие-то чумазые балерины.