Чарльз Де Линт - Городские легенды (авторский сборник)

Она была готова признать свое поражение. Готова сдаться, потому что нельзя ведь сделать больше, чем ты можешь, а у нее уже не осталось сил. Она...

Вдруг кто-то высокий шагнул из метели и остановился рядом с ней, заслонив собой небо. Снег скрывал его лицо, так что Гарриет различала лишь контур, темный силуэт на фоне белизны.

«Нет, — взмолилась она. — Только не назад. Я лучше здесь умру».

Человек присел рядом с ней на корточки, и Гарриет еще нашла в себе силы замолотить по нему окоченевшими кулачками.

— Тише, тише, — сказал кто-то добродушно, легко отводя ее слабые удары. — Давай-ка мы тебя отсюда вытащим.

Руки Гарриет опустились. Это был не монстр, а полицейский. Значит, она каким-то чудом все-таки выбралась из Катакомб.

— Как ты здесь оказалась? — снова раздался голос.

«Чудовище, — хотела сказать она. — Ужасное страшилище. Оно напало на меня». Но с ее замороженных губ сорвалось только:

— Он... апал...

— Сначала отвезем тебя туда, где потеплее, — решил полицейский, — а потом уже разберемся с человеком, который тебя обидел.

Следующие несколько часов прошли как в тумане. Ее привезли в больницу, отогрели, долго проверяли, не отморозила ли она себе что-нибудь. Потом какой-то детектив долго разговаривал с ней, терпеливо составляя из ее путаных, сбивчивых фраз подробное описание того, что с ней случилось, и только потом ее наконец оставили в покое.

Когда она ненадолго выплыла из охватившей ее дремоты, ей показалось, что в ногах ее кровати стоят двое полицейских. Она не была уверена, что видит их на самом деле, скорее все это походило на финальную сцену какого-нибудь романа Агаты Кристи, где автор сообщает некие подробности, без которых разгадать тайну преступления невозможно.

— Это, наверное, еще до тебя было, — сказал один полицейский, — но описание, которое она дала, подходит.

— Нет, почему, я помню, — ответил другой. — Эти двое были постоянными обитателями отделения для сумасшедших преступников в психиатрической лечебнице Зеба, пока Кросс не убил их крышеправа во время отключения электроэнергии.

Первый кивнул:

— Не знаю, кто из них двоих хуже, Кросс с этой жуткой рожей или Бодеккер.

— Это которая всю свою семью отравила?

— Точно, но я хорошо помню, что сделал Кросс с тем парнем в лечебнице: он его просто пополам разорвал.

— А я слышал, это его Бодеккер науськала. У бедного ублюдка своих-то мозгов, говорят, вообще нет.

Смутно, как будто издалека, Гарриет скорее почувствовала, чем увидела, как первый полицейский посмотрел в ее сторону.

— Повезло ей, что вообще жива осталась, — добавил он, снова обращаясь к напарнику.

Много дней спустя Гарриет перелистает подшивки старых газет и убедится, что все, о чем говорили двое полицейских у ее постели, правда, но тогда ее мозг отказывался это воспринимать и она продолжала думать, что все это ей пригрезилось. А потому она снова закрыла глаза и отплыла от берегов реальности в страну снов, где за ней гонялись призраки и чудовища. Последние прятали свои ужасные лица под масками, они-то и были хуже всех.

По-настоящему она проснулась гораздо позже, когда ей ужасно захотелось в туалет. В комнате было темно. За окном по-прежнему завывал ветер.

На ощупь она пробралась в ванную, сделала там свое дело и остановилась перед зеркалом. Света едва-едва хватало, чтобы разглядеть свое отражение. Лицо, которое глянуло на нее из зеркала, показалось Гарриет призрачным, так что она даже не узнала себя сначала.

— Чудовища, — прошептала она не то со страхом, не то с жалостью, не в силах понять, говорит ли это ее собственная совесть или обвиняющий голос сумасшедшей женщины все еще звучит у нее в ушах.

Она еще долго смотрела на призрачное отражение в зеркале, потом все-таки вернулась в постель.

— Ничего, найдем тебе другую, — сказала старуха.

Чай давно остыл, но снова зажигать конфорку и заваривать еще чашку у нее не было сил. Она сидела, сложив руки на коленях и не отрывая взгляда от жестянки на плите. Вода в ней уже подернулась тонкой ледяной корочкой.

— Вот увидишь, — добавила она. — Мы найдем тебе другую девушку, сами сделаем, как твой отец в свое время. Возьмем кусочек от одной, кусочек от другой, и будет подружка как раз тебе под стать, вот увидишь. С ниткой и иголкой я всегда неплохо управлялась, в мое время без этого и замуж никто бы не взял. Сейчас-то, конечно, все по-другому, иначе все стало. Сама иной раз диву даюсь, зачем я еще живу...

Монстр таращился в окно, за которым по-прежнему падал снег, хотя и совсем тихо, — слабое подобие недавно бушевавшей метели. Он не подавал виду, что слушает, но старуха продолжала говорить.

По вторникам и четвергам с двух до четырех часов пополудни Мэран Келледи давала уроки игры на флейте в старой пожарной каланче на Ли-стрит, где давно уже расположился культурный центр Нижнего Кроуси. Занятия проходили в маленькой полуподвальной комнатушке. В прочие дни недели она служила кабинетом главного редактора «Кроуси таймс», ежемесячной районной газеты.

В комнатке неизменно припахивало сыростью. На стенах красовались два старых плаката: один призывал всех на благотворительную распродажу, которая давным-давно миновала; другой, в виде репродукции картины Джилли Копперкорн с изображением той самой пожарной каланчи, рекламировал выставку работ художницы в галерее «Зеленый человечек». Срок ему тоже давно вышел.

Значительную часть комнаты занимал массивный дубовый стол. На его могучей груди покоился компьютер в окружении рукописей, дожидавшихся своей очереди быть перенесенными на дискету, рекламных объявлений, листов писчей бумаги, палочек клея, ручек, карандашей, блокнотов и всякой прочей всячины. Принтер отбывал ссылку на деревянном ящике. На расстоянии вытянутой руки от стола здоровенная пробковая доска поражала воображение умопомрачительным количеством пришпиленных к ней бумажек с выцветшими записками и заметками. Веселые гирлянды ярко-желтых стикеров с адресами облепили весь периметр доски и монитор компьютера. Обшарпанная металлическая картотека в углу скрывала подшивки старых номеров. На ней стояла ваза с сухими цветами — не украшения ради, просто позабытый букет. Одну неделю каждого месяца вся обширная поверхность стола скрывалась под макетом газеты в разных стадиях готовности.

На первый взгляд комната не очень располагала к занятиям музыкой, несмотря на присутствие двух крохотных пюпитров, извлеченных из щели за картотекой, и двух деревянных стульев с прямыми спинками, которые дважды в неделю выпускали на волю из тесной кладовки под лестницей. Но у музыки, как известно, своя магия, и одной ноты старинной мелодии хватит, чтобы любое место, даже такое заурядное, как забитая конторской мебелью клетушка без окон в полуподвале старой пожарной каланчи, превратилась в таинственное колдовское пространство.