Анджей Сапковский - Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный]

Наверху замигал огонек, звякнул металл. «Вытаскивают, – подумал Рейневан. – Есть надежда… Нет… Не иначе как де Бергову невтерпеж. И он решил вырвать у меня показания другим способом. Вытащат меня отсюда, но только для того, чтобы затащить в палаческую…»

Наверху что-то громогласно грохнуло, щелкнуло, зазвенело, решетка со скрежетом открылась, что-то застучало и захрипело. Кто-то заслонил собою свет, в темноте неожиданно возник контур спускаемой лестницы.

– Вылезай, Рейневан, – послышался сверху голос Рупилиуса Силезца. – Живо, живо!

«Я ему не сказал, как меня зовут, – сообразил Рейневан, карабкаясь по истертым перекладинам. – Не сообщил ему своего имени, а тем более семейного прозвища. Он или телепат, или…»

Наверху оказалось, что именно «или». А Рейневан застонал в хорошо ему знакомом и достойном медведя объятии.

– Самсон!

– Конечно, Самсон, – подтвердил с легкой насмешкой стоящий рядом Рупилиус Силезец. – Можно позавидовать человеку, у которого такие друзья, парень. Недурные у тебя друзья, недурные. А теперь дальше, в путь.

– Но как…

– Время не ждет, – отрезал чародей. – В дорогу. А она у нас дальняя.

Они поднялись по ступеням наверх, откуда окованные двери вели в пыточную, полную инструментов и приспособлений, замораживающих кровь в жилах. В углу еле виднелась дверца, ведущая в узенький коридор. Они миновали многочисленные другие двери, Рупилиус остановился лишь у пятой, или шестой.

– El Ab! Elevamini ianuae! [645]

Дверь послушалась жеста и библейского заклинания. Они вошли. Помещение было полно сундуков и свертков. Рупилиус поставил фонарь на один, сел на другой.

– Передохнем, – распорядился он. – Поговорим.

Сундук, на который присел Рейневан, был полон книг. Он отер пыль. «Culliyyat» Аверроэса, «Ars Magna» Раймунда Луллия, «De gradibus superbiae et humilitatis» Бернарда Клервоского.

– Это, – Рупилиус широким жестом обвел пачки, – мой скарб. Книги и все прочее. Необходимые в работе вещи. Некоторые из них имеют цену. Большинство – нет. Большинство бесценно. Если вы понимаете, о чем я. Ты, Рейневан, Толедо. Кто ты, Самсон, я до конца не знаю, но и ты, несомненно, догадываешься о сути дела, что позволит нам сэкономить время и труд. Посему без подробностей, которые, не обижайтесь, вам, как говорится, до едрени фени, скажу: Отто де Бергов, в течение десяти лет бывший моим спонсором и добрым хозяином, неожиданно перестал быть добрым, начал выдвигать требования, которые я исполнить не мог. Или не хотел. Поэтому по господской милости вынужден был кончить жизнь в oubliette голодной смертью. Мне удалось сделать так, что в яме окончило земное существование мое старое доброе тело. И дух иного человека, отделенный от тела, того тела, которым я пользуюсь сейчас. Пересадка прошла в некоторой спешке, в спешке я также выбирал объект. В результате в Тросках я оказался всего лишь слугой. И как таковой не имею возможности унести отсюда свои вещи. Вещи, к которым я крепко привязан. Крепко, очень крепко, понимаете, привязан. Посему договоримся так: я обеспечу вам бегство из замка. Вы взамен вернетесь сюда до истечения двух лет и поможете мне перебраться. Договорились? Я жду.

– Вначале одно дело, мэтр Рупилиус, – сказал Рейневан, поглаживая «Enchiridion» папы Льва. – Я проник в Троски, чтобы…

– Я знаю, зачем ты сюда проник, – прервал чародей. – Мы об этом с Самсоном уже успели немного поболтать. И кое-что уже знаем.

– Это верно. – Гигант ответил улыбкой на взгляд Рейневана. – Кое-что уже знаем. Не все. Но определенный прогресс есть.

– Имелся в виду не определенный прогресс, – прикусил губу Рейневан, – а нахождение способа окончательного решения проблемы. Ты, Самсон, говорил, что тебе уже самое время вернуться к себе. Ты просил, чтобы я приложил старания. А теперь, когда возможность у нас на расстоянии вытянутой руки…

– Ты не слышал? – снова не дал ему докончить Рупилиус. – Я сказал, что мы поговорили. Что немного уже знаем. Но протягивать руки по-прежнему некуда. Увы. Временно.

– Мы уже знаем кое-что. В Праге Самсоном занимался Винцент Акслебен. Как ни говори, но это мэтр мэтров. Он утверждал, что речь идет об астральном теле. И perisprite. Perisprite … Хм… Позитивно циркулирующем.

– Циркулирующий перисприт, – поморщился Рупилиус. – Ну, ну. Воистину видать мэтра по гипотезе. А этот мэтр мэтров хотя бы объяснил вам, о чем в данном случае действительно идет речь?

Что такое перисприт, знал каждый, кто сталкивался с магией и тайными науками. Даже мимолетно. Каждого адепта эзотерических наук в самом начале посвящения пичкали долгим, запутанным и исключительно недоступно излагаемым доказательством, касающимся строения человеческого бытия. Из этих объяснений следовало, что человек складывается из физического аспекта, то бишь материального тела, через которое реагирует с окружающим его внешним материальным миром. Человек также обладает духом, построенным из бессмертного эфира. Существует также нечто, связывающее и сплавляющее дух и тело, посредничающее между духом и телом, и этим чем-то является флюидное тело, известное как перисприт, ля, ля, ля…

Хоть проблема – по крайней мере внешне – казалась простой, трудно было найти двух магов, имеющих согласные взгляды касательно перисприта. Спорили о том, является ли перисприт более примитивным или же более эфирным, то есть, в соответствии с Изумрудной Скрижалью [646], он более тонок или более плотен. Не было согласия относительно того, стабилен ли перисприт, или изменчив. А также на что перисприт действительно влияет, а на что нет.

Существовала теория, приписывающая перисприту роли и возможности прямо-таки гигантские. В соответствии с ней, будучи по природе связкой между материальным телом и эфирной душой, он имеет решающее значение как в силе, так и в качестве спайки. Иными словами, дает телу больше души либо меньше. К тому же перисприт перисприту рознь. Одних наделяет пресловутым «великим духом» и делает их артистами. Иным дает большие аналитические способности, делая их учеными и изобретателями. Из третьих, обеспечивая им преимущества души, духа, делает вождей и государственных деятелей. Избранным позволяет увидеть невидимое, заглянуть в бездны астральных бытий, творя из них великих магов, спиритистов, пророков и ясновидцев. А другим, которым дух хоть и дан, но перисприт при этом так поскупился, что этим остается только сидеть в кабаке да налакиваться пивом.

Обо всем этом, как уже сказано, Рейневан знал давно, это было элементарное знание. Однако после проведенного в Праге исследования Самсона Акслебен использовал определения «перисприт позиционный» и «циркулирующий», а эти уж относились к высшей школе, и магики «Архангела» разъяснили их Рейневану лишь позже. Итак, связь перисприта с духом была, как гласило большинство теорий, неразрывна, связь же с телом – нет. Перисприт, утверждали теории, может в любой момент решить, что связь духа с данным телом оному телу не соответствует. И связь порвать. Обычно перисприт делает это в тот момент, когда связь возникает, то есть сразу в момент рождения либо в первые недели жизни ребенка – отсюда и столь высокая детская смертность. Разрывая связь, перисприт высвобождает дух и вместе с ним переходит в эфирную сферу, астральную, и остается там навсегда, будучи – как и сам дух – непредрасположенным к материальному миру, относящимся к нему негативно. Случается, однако, утверждают теории, что перисприт может отделиться не только от тела, но и от духа. Это происходит тогда, когда перисприт более предрасположен к миру материи, нежели к миру духовному. Такой перисприт в отличие от «позиционного» кружит, вращается в своеобразной «зоне сумрака» между миром материальным и астральным, выискивая возможность связать какое-либо незанятое тело с каким-либо временно не имеющим пристанища, бездействующим духом. Самсон в его теперешней духовно-телесной форме является типичным примером такой связи.