Анджей Сапковский - Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный]

– Смотрят. – Парсифаль фон Рахенау оторвал губы от губ невесты. – Смотрят на нас непрерывно…

– Пусть смотрят. – Офка фон Барут, в скором будущем фон Рахенау, уселась поудобнее на луку, с любовью посмотрела в глаза жениха. – Ты обещал.

Действительно, Парсифаль фон Рахенау пообещал. Поэтому обоих отцов, Тристрама фон Рахенау и Генриха фон Барута, жених и невеста после официальной церемонии обручения оставили пиву и вину, а матерей, Грозвиту фон Барут и Берхту Рахенау – мечтам о внуках. А жених Парсифаль выполнил обещание, данное невесте. Что он романтически провезет ее через весь Вроцлав. От площади до собора и обратно. На луке. На каре-гнедом кастильском жеребце, подарке Дзержки де Вирсинг.

Вроцлавцы смотрели. Подковы застучали по доскам и балкам, молодые въехали на Пясковый мост. Прохожие расступались перед ними. Офка внезапно громко охнула, впилась ногтями в плечо Парсифаля.

– Что случилось? Офка?

– Я видела… – Офка проглотила слюну. – Мне показалось, что я видела… Знакомую…

– Знакомую? Кого? Может, вернуться?

Офка еще раз глотнула слюну, отрицательно покрутила головой, невольно зарумянившись. «Лучше нет, – подумала она. – Лучше не возвращаться к давним делам, лучше вычеркнуть их, выбросить их из памяти. Тот день на вершине Радуни. Лучше, чтобы любимый не знал, что это действие белой магии, что это магия их соединила, что это чары преодолели преграды и сделали так, что они вместе, отныне и навеки, ибо что Бог соединит, того не разъединить».

«Интересно, – вдруг подумала она, – удалось ли это и им, была ли и для них магия благосклонна? Для Эленчи… И для Электры. Электры, лицо которой мгновение тому я видела в толпе».

– Мы были едва знакомы, – пояснила она, пытаясь быть безразличной. – Ее зовут Электрой.

– Я удивляюсь родителям, – сказал Рейневан, – которые дают детям такие имена. Можешь считать это суеверием, но я боюсь, что имя может оказаться вещим и повлиять на судьбу потомка.

– То есть?

– Электра была дочерью Агамемнона, царя Микен. Она обожала отца; когда его убили, она взбесилась от ненависти и жажды мести. Она отомстила, но лишилась рассудка. Я не дал бы дочке такое имя.

– Я тоже нет. – Офка прижалась к жениху. – Мы нашу дочь назовем Беатой [1203].

Колокол Девы Марии в Пяске возвестил сексту. Рейневан пропихивался сквозь толпу, нежно храня за пазухой флакон с композитным ядом. Он решился. Ждал случая. Давно ждал случая.

Под охраной Кучеры фон Гунта и его людей Стенолаз шагал по середине Пяскового моста, поднятой рукой приветствуя льнущих к нему вроцлавцев. Его кафтан был украшен золотой цепью, символом власти. Стенолаз имел власть. Епископ Конрад делегировал ему светское наместничество всей Силезии, назначил оберландесгауптманом, управляющим, старостой и единовластным правителем Вроцлава, возвысив его над городским советом и магистратом. Вот так Биркарт Грелленорт стал самой могущественной после епископа фигурой в Силезии. Он стал ею при повсеместном одобрении и ко всеобщей радости. Потому что продолжалась ожесточенная война с гуситами, в гуситских руках по-прежнему оставались Немча и Отмухов, по-прежнему рыскали по Силезии банды гуситских мародеров и их союзников рыцарей-грабителей. Народ хотел власти решительной и сильной, сосредоточенной в одних сильных руках. Нужен был мессия, вождь и защитник. Вроцлавцы верили в своего защитника, верили, что он охранит их, защитит, поднимет из руин, сделает богатыми и счастливыми. Верили и смотрели на него, не сводя глаз, как на икону.

– Спаситель.

– Прибежище наше!

– Добродетель!

Под ноги Стенолаза сыпались цветы. Матери протягивали к нему детей, чтоб он соизволил благословить. Подмастерья ставали на колени. Беднота бросалась к ногам, откуда ее быстро выгоняли пинками люди фон Гунта.

– Под твое заступничество!

– Защити нас!

– Вождь, веди нас!

За Стенолазом семенил отец Фелициан Гвиздек, теперь фон Гвиздендорф, за верность и заслуги повышенный епископом на пребенду и должность каноника в коллегиате Святого Креста. Отец Фелициан улыбался толпе, благословил и мечтал. О том, что вскоре он будет идти впереди, а Стенолаз позади. Кучера фон Гунт, сжимая зубы, тоже улыбался, отталкивал назойливых.

– Всё рассмотрим, – обещал с улыбкой Стенолаз, отталкивая протянутые ему петиции и просьбы. – Всё внимательно рассмотрим… Виновных накажем! Закон восторжествует! И справедливость!

– Вон! – шипел на просителей Кучера. – Вон, а то как дам…

– Наступит золотой век для Вроцлава… – Стенолаз погладил по головке очередную девочку с букетиком. – Золотой век. После победы над врагами. Но борьба еще не закончена! – громко вещал он. – Гадина еще не добита! Вы должны быть готовы к жертвам и лишениям…

Он резко замолк, увидев прямо перед собой светловолосую девушку. Ее лицо кого-то Стенолазу напоминало. И вызывало беспокойство. «Ее лицо, – подумал он, – старше ее самой».

Он протянул руку для благословления. Что-то удерживало его от этого.

– Я тебя знаю? – спросил он.

– Я Сибилла из Белявы, – звонко сказала девушка. – Дочь Петра, прозванного Петерлином. Умри, убийца.

Это произошло быстро. Настолько быстро, что Кучера фон Гунт не успел среагировать. Он не успел ни оттолкнуть Стенолаза, ни обезвредить девушку. Она же достала из-под епанчи короткий пражский «предательский» самопал и с расстояния полшага выпалила Стенолазу прямо в грудь.

Всё окутал густой туман, в котором девушка исчезла, как привидение. Как призрак. Как сонный кошмар.

Толпа с криками расступилась, разбежалась, рассеялась. Дав возможность Рейневану видеть.

Он видел, как подстреленный Стенолаз закачался, но не упал. Как посмотрел на покрывшуюся копотью и кровью грудь, на вбитые пулей в тело звенья золотой цепи. Как дико засмеялся.

– Ловите ее… – простонал он, задыхаясь. – Хватайте… Шкуру с суки ремнями спущу…

– Вы ранены?

– Это ничего… Ничего страшного… Надо немножко больше, чтобы мне повредить… Обычная пуля – это слишком ма…

Он запнулся, поперхнулся, глаза вылезли у него из орбит. С резким кашлем из его рта хлынула черная кровь. Он закричал, заорал, заревел. Он понял. Кучера тоже понял. Понял и скорчившийся на земле каноник Фелициан. Понял всё видевший Рейневан.

Это не была обычная пуля.

Стенолаз закричал. И застрекотал. И до того как закончилось стрекотание, он на глазах у всех превратился в черную птицу. Птица тяжело взмахнула крыльями, поднялась, полетела, рассеивая капли крови, на Одру, в сторону Тумского острова. Не улетела далеко. Все видели, как над рекой с ужасающим визгом и стрекотом она превратилась в большое, бесформенное, брызжущее кровью птицеподобное чудовище, дергающее ногами и машущее крыльями. Метаморфоза происходила у всех на глазах, в серые воды Одры чудище упало уже в виде человека. Умирающего человека с золотой цепью на груди.