Глен Кук - Белая Роза. Игра теней

— Вы, шуты гороховые. Продавали свои безотказные амулеты, когда мы охотились за Загребущим.

Загребущий был когда-то генералом мятежников. На севере он вышиб из Хромого дух с кишками; потом Отряд с небольшой помощью Душелова заманил его в ловушку у Роз. На горожанах тогда нажились и Гоблин, и Одноглазый. Последний особенно преуспел в этом. На юге, когда мы еще служили на берегах моря Мук, он участвовал в каждом сомнительном деле, какое мог найти. И большую часть грязных денег тут же проигрывал в карты. Он, по-моему, худший картежник в мире.

Уж за пятьдесят один-то год можно научиться очки считать.

Планировали мы остановиться на каком-нибудь паршивом постоялом дворе, где лишних вопросов не задают. На следующий день мы со Следопытом должны были купить фургон и упряжку. А потом подъехать к месту высадки, забрать те вещи, которые мы не смогли утащить на спинах, и обогнуть город по пути на север.

Это был план. Но Гоблина с Одноглазым он не стеснил.

Первое правило солдата: выполняй приказ. Задание прежде всего.

Гоблин и Одноглазый полагают, что все правила созданы, чтобы их нарушать. Вернулись мы со Следопытом (пес Жабодав лениво тащился следом) уже ближе к вечеру. Фургон мы оставили перед входом; Следопыт остался сторожить, а я поднялся наверх.

Ни Гоблина, ни Одноглазого.

Содержатель постоялого двора сообщил, что колдуны ушли вскоре после нас, обсуждая, где бы найти баб.

Моя вина. Я тут главный. Следовало предусмотреть. Слишком долго мы были в пустыне. Я заплатил за две ночи вперед — на всякий случай. Потом отогнал фургон с упряжкой в стойло, поужинал с молчаливым Следопытом и отправился в комнату с несколькими квартами пива. Вылакали мы его вместе — я, Следопыт и пес Жабодав.

— Будешь их искать? — спросил Следопыт.

— Нет. Если они не вернутся через два дня или не устроят в городе погром, отправимся без них. Не хочу, чтобы меня с ними видели. Слишком многие тут их еще помнят.

Мы уже были здорово навеселе. Пес Жабодав под столом глотал пиво совершенно по-человечески. Пиво он обожал. Даже вставал и ходил ради него без особой нужды.

На следующее утро Гоблин так и не пришел. Как и Одноглазый. Зато слухов ходило изрядно. В общий зал мы зашли поздно, после утренней свалки и до обеденной горячки. Разносчику больше не с кем было беседовать.

— Эй, парни, не слыхали, что вчера вечером приключилось на восточной окраине?

Я застонал, прежде чем он перешел к сути дела. Я понял.

— Да. Сущая война. Пожары, колдовство, толпа буйствует. Такого в старом городе не видывали со времен того генерала… как бишь его?., которого Госпожа схватить хотела.

Когда разносчик отошел доводить следующего клиента, я сказал Следопыту:

— Нам пора уносить ноги.

— А что с Гоблином и Одноглазым?

— Сами о себе позаботятся. Если подвернулись под самосуд — очень хорошо, а я ради них головой рисковать не намерен. А если вывернулись — план они знают. Догонят.

— Я думал, Черный Отряд не оставляет своих мертвых.

— Так и есть, — ответил я, но не уступил. Пусть наши волшебники варятся в том зелье, которое сами сварганили. Я не сомневался — выживут. Они уже попадали в переделки, тысячу раз. Долгий пеший переход должен благотворно повлиять на их отношение к дисциплине.

Покончив с завтраком, я сообщил хозяину, что мы со Следопытом уезжаем, а вот друзья наши останутся. Потом оттащил протестующего Следопыта к фургону, запихал внутрь и, когда мальчишка отвязал поводья, двинул к западным воротам.

Ехали мы долго, по извилистым улочкам, через дюжину крутоспинных мостиков через каналы, но от вчерашних глупостей все же удалялись. По пути я рассказывал Следопыту, как мы загнали Загребущего в петлю. Ему понравилось.

— Это торговая марка Отряда, — заключил я. — Заставить врага совершить ошибку. В бою мы были лучшими, но дрались мы только когда ничто другое не помогало.

— Но вам платили, чтобы вы дрались.

Все для него черно-белое. По-моему, он слишком долго в лесах жил.

— Нам платили за результат. Если мы могли добиться его без боя, тем лучше. Нужно только изучить своего врага. Найти слабость и воспользоваться ею. Душечка в этом мастерица. Хотя со Взятыми в этом отношении проще, чем кажется. У них у всех самолюбие, болезненное.

— А Госпожа?

— Сказать не решусь. Не нашел я у нее слабостей. Немного тщеславия, но я не знаю, как за него зацепиться. Может, ее желание властвовать. Пусть захватит больше, чем сможет удержать… Не знаю. Она осторожна. И умна. Вспомни, как она разделалась с мятежниками при Чарах. Убила одним камнем трех птичек. Она не просто избавилась от мятежников; она выявила ненадежных Взятых и подавила попытку Властелина выбраться с их помощью.

— А как с ним?

— Пока это не проблема. Но он, вероятно, уязвимее Госпожи. Он не мыслитель. Он вроде быка. Так силен, что ума не надо. Ну немного хитрости, как под Арчой, но большей частью — прямой удар кувалдой.

Следопыт задумчиво кивнул:

— А в этом, наверное, что-то есть.

Грай просчитался. Он забыл, что не только Кожуха заинтересует его судьба.

Искать его начали, когда он не появился на работе, — в разных местах. Колотили в дверь, стучали в окна — ответа не было. Кто-то подергал за дверную ручку. Заперто. Тут забеспокоились всерьез.

Одни предлагали пойти разбираться к высокому начальству, другие — действовать решительно. Последние победили. Замок был выломан, и собравшиеся очутились в доме.

Меблировка оказалась скудной, а чистота — почти противоестественной.

— Вот он! — заорал первый, кто поднялся на чердак. — У него вроде удар!

Толпа набилась на чердак. Грай сидел за столом; перед ним лежали пакет в промасленной коже и книга.

— Книга! — удивился кто-то. — Ну как есть странный тип!

Кто-то пощупал Граево горло, обнаружил, что слабенький пульс есть, что Грай дышит, — но куда реже и поверхностней, чем спящий.

— Да, наверное, удар. Сидел тут, почитывал, а его и скрутило.

— С моим дядей так было, — поддержал другой мужик, — Когда я пацаном был. Сидел, сказку баял, потом побелел и скопытился.

— Да он жив еще. Надо сделать что-то. Может, поправится еще.

Все, спотыкаясь и толкаясь, ринулись вниз.

Кожух узнал о случившемся, когда толпа ввалилась в штаб. Был он в тот момент на дежурстве, и новости поставили его в безвыходное положение. Он дал слово Граю… но и уйти с поста не мог.

Сироп интересовался Граем лично, и оттого новости достигли его тут же. Полковник вышел из кабинета, углядел потрясенного Кожуха.

— Слышал? Пошли глянем. А вы цирюльника приведите. И коновала.

Стоит задуматься о ценности человеческой жизни, когда в армии числятся коновалы, но нет врачей.