Вера Огнева - Дети вечного марта кн 2

-- Кто-нибудь кроме меня остался жив?

-- Двое.

Конь обежал глазами пространство у костра, разглядел в полутьме связанных, опять закрыл глаза и помотал головой. Игорю сделалось нехорошо. Земля поплыла из под тощего зада. Он даже рукой на всякий случай уперся - так знаком ему был этот жест.

- Шак! - Он не мог больше теряться в догадках, на столько они были невероятны и одновременно вероятны.

- Ты меня знаешь? - Апостол в упор уставился на Игоря. И тут что-то в его лице дрогнуло.

-- Игор?!

- Развяжите его! - потребовал начальник разъезда.

Нюх не шевельнулся. Кволт вообще пропал в темноте. Местырь уже не прятался - подошел, встал за плечом дикаря.

Игорь потянулся к веревкам. Лохматый зарычал и вытащил из-за пояса топор. Шевельнись, метнет в кого-нибудь из них.

-- В чем дело?

-- Нэх!

-- Я приказываю!

- Нэх. Рахне! - Нюх ткнул пальцем в сторону коня и мотнул головой. Следовало понимать так: добыча принадлежит хозяйке. В руках у Местыря появился тесак. Кволт тенью качнулся за их спинами.

Если Игорь попрет на рожон, его сомнут. Нюх - штатный постельничий, лицо приближенное к трону. Местырь - практический - смертник, жизнь которого зависит от сохранности товара. Кволт - как большинство.

А он, Игорь? Ему-то зачем освобождать коня-предателя? Наоборот, можно, пока везут, допросить, а там - в руки закона. Есть люди, а есть нелюди... Нюх, например, человек. Нюх - это звучит гордо. Игорь - гораздо жиже. Коня распнут или посадят на кол. Отсечение головы для него целым праздником явится. Или еще могут всех троих нелюдей в одном котле сварить. Игорю же - продвижение по службе. Командир подразделения, с блеском выполнившего задание по патрулированию границы...

Если бы против него был кто-то один! А так...

-- Тащите всех в телу. Снимаемся!

Что еще ему оставалось?

Лицо собаки белело в темноте бумажным листом. Куриц свернулась калачиком, подтянув ноги к животу. Шак сидел, глядя мимо. Ему дела не было до конвоиров. Он что-то сказал женщине. Она переползла, на сколько позволяла веревка, и уложила голову ему на колени. Конь замер над ней, прикрыл ладонями озябшие плечи. Будь такая возможность, он и собаку бы на руки взял. Игорь видел, тот очень плох. Голова моталась по доскам телеги, глухо стукая на ухабах.

Игорю было хреново, как не случалось очень давно. Даже когда девочку козу у него на глазах истязали, а он прикидывал, кем себя теперь числить, и то так не было. Пред ним тряслись в телеге практически уже покойники. А вступись он, и сам станет покойником. На нем, предателе интересов Рахны, вообще новенькое что-нибудь испытают.

Шак не смотрел в его сторону, будто, Игорь перестал для него существовать.

А с какой, собственно, стати? - начал накручивать себя человек. Не этот ли конь бросил их на растерзание егерям, практически - на смерть?

"Мы разве мертвые?" - спросил далекий добрый Сун.

Как же хотелось поговорить с Апостолом!

- Почему ты бросил нас возле университета? - пошел в атаку Игорь. Конь не ответил, даже головой не повел. - Ты нас предал!

Телегу сильно подбросило. Шак, как мог, придержал коленями женщину, и только, когда телега выровнялась, повернул голову в сторону командира разъезда.

-- Нас всех тогда предали.

-- Ты лжешь!

-- Отстань от меня.

Апостол никогда не врал, он был другой. Для него не существовало реверса - только аверс, лицевая сторона, по которой идешь, полагаясь только на силу и ум. Не надо изворачиваться, маскируя за хитрыми пируэтами, собственную слабость. Не надо создавать видимости. Зачем видимость, если есть суть!

Жизнь с реверса предполагает массу методов и ухищрений: выдать желаемое за действительное, выдать белое за черное и наоборот. А если тебе не верят, убедить, или заставить согласиться всеми возможными способами. Но все - исключительно для маскировки слабости, несостоятельности, неправоты; жадности, похоти, властолюбия...

Конь всегда жил с аверса. Он и сейчас так живет и умрет...

-- Кто нас предал? - тихо спросил Игорь. У него пересохло в глотке.

-- Герцог.

-- Он спас мне жизнь.

-- Возможно, - безразлично откликнулся Шак.

-- Расскажи! - потребовал Игорь.

Нюх теснил конем. Когда Игорь повысил голос, дикарь недовольно рыкнул, но командир обернулся и загнул такую крутую тираду, что тот перестал наезжать. Но слушал! Хуже, что слушал Местырь. Кволт - чепуха - он и половины слов не знает. А Местырь, дабы выслужиться, будет ловить каждый звук. Вывалит потом под ноженьки паучихе: смотрите, госпожа наша пресветлая, что я нарыл...

-- Ты помнишь, как мы обменивались записками с братом? - спросил Шак.

-- Да.

- Они, как оказалось, шли через руки герцога. Арий был прекрасно осведомлен о наших сборах. Арп был не один. Это не важно. Им дали, спустится со стены. Осталось добежать до наших телег и дать деру. Но тут...

Арп был не один. По сброшенной со стены веревке ловко спускался невысокий аллари в темной одежде. Спрыгнул на землю, сверкнул глазами и клыкастой улыбкой. Третий полз медленно и неуверенно. Его ждали. Вокруг было тихо. Шак вертел головой, прислушиваясь и принюхиваясь. Справа за углом крепостной стены дорожка уходила в заросли. Там густо разросся кустарник. За ним что-то происходило. Какая-то возня. Далеко. Если там и окажутся враги, они не успеют. Бежать до телег всего-ничего.

Неумеха мешком свалился на землю, еще и ногу подвернул. Его более ловкий товарищ тихо ругнулся. Из разговора Шак понял: парня не хотели брать с собой, он умолил, а сейчас грозил стать смертельной обузой. Противостояние, границей которого стала стена университета, уже выросло в нешуточный конфликт. Любому, кто покинул стены Сарагона, грозило разбирательство в Клире.

Подвернувший ногу щенок бежать не мог. Арп легко поднял его на плечо и развернулся, за Шаком. К другому своему спутнику он относился с... понятие почтения к чужаку отсутствовало в этике вольных кланов, разве - уважение. Но уважение Арпа имело наивысшую степень. Брат, указав глазами, молча попросил Шака, присмотреть.

Они уже двинулись в сторону телег, когда Арп вдруг вскинул свободную руку в жесте величайшей тревоги. Шак не забыл военную науку своего клана. Брат приказывал следовать за собой в отдалении. Апостол отрицательно мотнул головой. Но Арп его уже не видел. Он несся с в сторону тех самых густых кустов, которые так не нравились Шаку. Щенка он кинул в руки брату.

Теперь и сам Апостол почувствовал. В лесу происходило страшное и центром этого страшного была женщина. Чем ближе они подбегали к укромной, окруженной со всех сторон зарослями, поляне, тем яснее становилось, что эта женщина - Кара. Арп несся далеко впереди. Он уже не заботился о тишине. Какая тишина! Женщина кричала. Ей намеренно причиняли боль. Но Шак разобрал в крике сигнал. Кара велела Арпу, уходить.