Коллин Хоук - Судьба тигра

В тот же миг цилинь Рена сорвался с места, а мой поскакал следом. Зеленое и лиловое пламя летело за скакунами Рена и Кишана, и я невольно залюбовалась красотой волшебных скакунов. Через кромешную тьму лесной чащи мой цилинь бежал настолько плавно и грациозно, что вскоре я совершенно расслабилась, перестала паниковать и даже нашла время рассмотреть подарок, который Рен сунул мне в руку перед отъездом. Это был белый огненный цветок. Я поднесла нежный венчик к носу, вдохнула аромат – и позволила своим мыслям быстрее цилиней умчать меня далеко-далеко отсюда.

С вершины горы мы впервые увидели прекрасный город, расстилавшийся внизу. Город света был разделен широкой рекой лавы, которая сбегала с черного горного пика, прорезала центр города и снова исчезала в недрах гор на дальней стороне долины. Все дома внизу переливались ярким светом, затмевавшим даже сверкание огненных деревьев, а посередине возвышался грандиозный храм, полыхавший, как тысячи бриллиантов. От одного взгляда на эту красоту захватывало дух.

Мы с Реном и Кишаном дружно и шумно вздохнули – отчасти от восхищения перед великолепием, представшим нашим глазам, а отчасти от облегчения. Мы достигли цели. Да, это определенно еще не был дом, но теперь мы были еще на шаг ближе к нему.

«Где-то тут хранится Огненная вервь», – подумала я.

Переполнившись новой решимостью, я спрыгнула со своего цилиня, убрала длинную челку с его глаз, погладила и поблагодарила за прекрасное путешествие. Сказочные существа негромко заржали, бросились к деревьям и вскоре скрылись из виду.

Весь остаток дня и вечер мы проспали. Когда пришла ночь и огненные деревья, как всегда, погрузились во тьму, Город света продолжал бурлить светом и жизнью. Мы осторожно спустились в долину и направились к центру города. Казалось, мы попали в разгар какого-то праздника, потому что жители со всех сторон толпами стекались к храму.

Некоторое время мы прятались за темными деревьями, разглядывая жителей города. Мы узнали, что они звались «бодха». Они светились, как ракшасы, только кожа у бодха сияла и отливала золотом, а татуировки выглядели скорее украшением, чем маской. В отличие от ракшасов, бодха не казались агрессивными, однако у них были мускулистые фигуры настоящих воинов.

Мы любовались золотым городом, когда Рен негромко прошептал строки стихотворения.

– Думаешь, отсюда пошли легенды об Эльдорадо? – спросила я.

– Не знаю, – ответил Рен, – но Бодха определенно похожа на «золотой город».

Тут Кишан обернулся ко мне и попросил Шарф. Обернув его вокруг себя, он прошептал несколько слов и через несколько секунд уже стоял перед нами в одежде и обличье жителя Бодхи. Я дотронулась пальцем до его руки. Кожа у Кишана сделалась рельефной и переливающейся, совсем как чешуйки у цилиней. Из одежды на нем был только саронг на бедрах да сверкающие браслеты на предплечьях и запястьях, искрящиеся алыми рубинами. Его золотая кожа пестрела роскошными алыми и черными татуировками, а густые черные волосы стали белыми, с перламутровым отливом. Даже брови и ресницы Кишана теперь приобрели жемчужный блеск, а чешуйки над скулами были очерчены так резко, что казались драгоценной оправой для золотых глаз моего жениха.

Рен тоже взял Шарф и преобразился, но его цветами стали синий, зеленый и лиловый. Затем он протянул Шарф и мне, но я даже не заметила этого, в остолбенении глядя на двух золотых богов, стоявших передо мной. Очнулась я только после того, как Рен подтолкнул меня, а Кишан захихикал.

Когда я превратилась в женщину-бодха, братья с восторгом обошли меня кругом, любуясь моим платьем.

– Неплохо, очень неплохо, – оценил Кишан, разглядев меня со всех сторон.

– Отлично, – пробурчала я, разглядывая свою руку. Она была покрыта узором из изумрудных бабочек и вьющихся черных лоз, и, как я ни старалась, мне так и не удалось пригасить свет, льющийся из-под кожи. Ощупав свои волосы, я перебросила через плечо тяжелую густую копну. Оказалось, что теперь у меня роскошная грива цвета слоновой кости, совершенно не похожая на мои настоящие волосы – густые, каштановые и волнистые от природы. На мне были чудесные золотые украшения, усыпанные зелеными камнями, на вид неотличимыми от изумрудов (только мы трое знали, какие искусные подделки умеет изготавливать наш Шарф), и платье, казавшееся сотканным из звездного света.

– Какое у меня лицо? – обеспокоенно поинтересовалась я.

– Хорошенькое, – ответил Кишан.

Рен, присевший над нашими сумками, ответил, не оборачиваясь:

– Веки у тебя покрыты крохотными изумрудами, которые отбрасывают переливающиеся отсветы на твои скулы. От бровей до линии волос твой лоб усыпан маленькими топазами. Кожа твоего лица отливает зеленым, этот цвет спускается вниз, на шею и плечи, а ниже выцветает до оттенка старого золота.

Он встал и подошел ко мне.

– Губы у тебя, – его глаза всего на долю секунды задержались на них, – тоже золотые. И вот единственное, чего не хватает… – Тут Рен вынул у меня из рук до сих пор не угасший белый огненный цветок и воткнул его в мои волосы, заплетя стебелек в тяжелую прядь над ухом. Мое сердце пустилось вскачь от его прикосновений. – Она не просто хорошенькая, Кишан. Она прекрасна!

Прежде чем я успела что-то сказать, Рен подхватил рюкзаки и зашагал в сторону города. Кишан удрученно заворчал в спину удаляющемуся брату и процедил что-то нечленораздельное. Потом он подал мне руку, и мы вместе влились в толпу людей, спешивших к пирамидальному храму Города света.

– Мне кажется, они чем-то взволнованы. Здесь происходит что-то такое, чего уже очень давно не бывало, – прошептал Рен, который воспользовался своим острым тигриным слухом, чтобы подслушать беседу двух мужчин неподалеку. – Тут у них какое-то особое событие.