J.M. - Убийца теней

Но если бы Лорк действительно что-нибудь такое попробовал выкинуть, это было бы смешно, честное слово. Ярла от смеха не удержалась бы.

Но у него на уме было другое.

Завернув за угол храма, Лорк выпустил Ярлин локоть, оглянулся по сторонам, словно опасаясь чего-то. Но, видимо, нашел этот переулок достаточно безопасным. С одной стороны от них были окружавшие храм густые заросли сирени и шиповника, с другой - стена жилого дома. Лорк полез зачем-то себе за пазуху и, как бы опомнившись немного, принялся оправдываться:

- Вы извините, что я так... Я не хотел... То есть, вас отвлекать не хотел, вы ведь по делам шли, наверное.

Ярла только поморщилась. Раз уж заварил кашу - заканчивай, доваривай, нечего мямлить.

- Да бросьте. Что у вас такое там? - довольно бесцеремонно осведомилась она, имея в виду то, что Лорк все пытался и никак не мог вытянуть из-за пазухи - почему-то у него дрожали руки.

Вытянул наконец. Это оказалась полотняная ладанка с чем-то внутри. Еще дольше он вытаскивал на свет ее содержимое, но осилил все-таки и эту задачу. В руках у него очутились свернутые в несколько раз исписанные листы.

- Вот, прочтите. Скажите мне, правда ли это, что написано тут...

- Правда, написано. Сами не видите? - усмехнулась Ярла.

- Не надо, не шутите, прошу вас! - взмолился Лорк с таким несчастным видом, что Ярла пожалела о своей насмешке. - Это серьезно... Он все время говорит, чтобы я того спрашивал, кому доверяю... А мне некому довериться, кроме вас.

Ярла бросила на Лорка внимательный взгляд. Уж не заболел ли он, не жар ли у него? Но нет, взгляд ясный. То, что показалось ей намеком на легкую "безумность" - на самом деле потерянность, состояние человека, теряющего твердую опору под ногами.

- О чем это? - спросила она, взяв листы, но не глядя в них.

- Прочтите, пожалуйста.

Конечно, сейчас самое время углубляться в какую-то писанину. Но все же Ярла стала читать. И первая же строчка сказала ей о многом, слишком о многом.

"Вне человеческих дел и человеческих мыслей добра и зла нет".

- Кто дал это тебе? - не заметив, что перешла на "ты", Ярла уставилась на Лорка почти таким же сверлящим взглядом, каким в храме Воллет смотрел на прихожан.

Двухбережник замялся, явно колеблясь, стоит ли говорить.

- Ты же сказал, что доверяешь мне. Да у тебя и выбора-то нет: начал - договаривай.

И Лорк решился. В его случае сумеречной охотнице действительно можно доверять...

- Один узник, Талвеон Эйрский, тут, в городской тюрьме сидит.

6. Хозяин тени

Узник. За последние два часа Ярла второй раз слышала про этого узника. Это что-то да значит. Но... рукопись, которую дал ей Лорк, тоже кое-что значит. Больше, чем ей хотелось бы.

Ярла посмотрела на листы. Взгляд принялся выхватывать куски из текста, написанного чуть прыгающими строчками. "По моему мнению, среди природных духов нет таких, которым можно было бы приписать абсолютно добрые и злые свойства. Эти духи способны проявлять себя так или иначе, в зависимости от того, как держит себя человек по отношению к ним. Бывает, на некоторые человеческие поступки они отвечают таким образом, что это приносит людям зло. Например, известно, как шахты по добыче къердового камня в Орнилонских горах обрушились, погребя под собой множество рабочих. Это несчастье можно приписать влиянию духов земли, воспротивившихся вторжению людей в тело гор, ведь шахты изрыли их на очень большую глубину. Обычно стихийные духи не препятствуют людям умеренно использовать природные богатства. Но алчность и чрезмерность, заставляющая человека забывать о бережном отношении к миру, вызывает их гнев.

В других же случаях, если человек, знающий язык общения со стихийными духами, обратиться к ним с добрыми помыслами, они могут ответить по-доброму и даже оказать помощь. Но чаще всего элементалы предпочитают скрываться от человеческого взора, ничем не выдавая своего существования".

Интересно, по своему ли собственному опыту автор пишет о помощи от стихийных духов? Это большая редкость и... Нет. Не это сейчас самый важный вопрос. Самый важный: кто может написать такой текст?

- О чем здесь говорится в общем, в целом? - нетерпеливо тряхнула листками у Лорка перед носом.

- Прочтите все...

- Не время теперь. И не надо мне выкать.

- Хорошо...

- Так о чем?

- Много о чем... о том, к примеру, что наш мир - не остров посреди великой реки, между двух берегов... Его действительно можно сравнить с островом, но круглый формы, и некая аллегорическая река окружает его со всех сторон, и в ней есть много других подобных же миров... И доказательство этого у нас перед глазами, потому что звезды - как раз и есть эти миры. Талвеон пишет, что об этом говорили еще древние ученые, знание которых теперь почти забыто. Еще он пишет о единстве мира, то есть, о недвойственности. Если люди видят вокруг себя противоречия и крайности, черное и белое, это значит, они искажают восприятие мира отражением своих собственных, внутренних противоречий. Мир же непротиворечив, и если бы люди узнали это - не просто узнали, а почувствовали сердцем и душой - они смогли бы уменьшить и свои внутренние противоречия. И это было бы хорошо, потому что войны и многие другие беды происходят как раз из-за противоречий...

"Ну, какие еще нужны доказательства?" - мысленно обратилась к себе Ярла. Ее лицо сделалось хмурым, если не сказать грозным.

Здесь, в этом городе, в плену держат такого же, как она. Только видун может так обоснованно излагать мысли насчет недвойственности мира. Не важно, какой именно видун - подобный им, Биргам и другим родам, в которых дар передается из поколения в поколение, или другой, развивший у себя способность видеть сущность мира и людей путем ученых изысканий. Отец рассказывал Ярле, что такие изыскатели, маги, были на свете всегда, только их еще меньше, чем видунов наследственных, и к их детям дар не переходит.

Да, скорее этот узник из этих вторых. Потомственный видун не стал бы все это записывать. Ему еще в детстве объяснили бы, что делать этого нельзя, что все сведения нужно держать в памяти. Чтобы не подвергать опасности ни себя, ни своих родичей. У потомственных видунов есть дело - уничтожать ларвов. А в философствования лучше не вдаваться: до добра это не доведет.

Если прилюдно кричать о своих знаниях, двухбережники этого просто так не оставят. Не допустят распространения философии, угрожающей их авторитету. Они и меньшей "ереси", чем отрицание двойственности, не терпят, вроде учения раннеправников, Самаем упомянутое. У человека, заключенного в лореттскую тюрьму, в детстве явно не было доброго советчика, который внушил бы ему, как важно осторожность соблюдать. Обретя познания силой своего разума и презрев опасность, он решил поделиться ими с другими людьми. Иными словами, решил героя из себя строить.