Марек Гот - Я не люблю пятницу

Все это Юл рассказал мне в день нашего знакомства, когда я впервые забрел в "Овцу и мельницу", чтобы выпить кружку пива. Сразу после этого он предложил мне стать его компаньоном в покупке еще одного бара, а когда я посетовал на отсутствие денег и работы, сразу же взял меня работать барменом. Ни он, ни я не жалели об этом.

До сегодняшнего дня.

- - …и всех клиентов распугал. Так что ты разберись с ним. Сразу предупреждаю — если разговор долгий, то валите на улицу.

Я взглянул в направлении пальца Юла и сразу же понял, о ком он говорил. Незнакомец тоже увидел меня и приветственно помахал рукой, приглашая за свой стол. Я тяжело вздохнул и посмотрел на Юла. Странно, но он от этого взгляда как‑то сразу сник, отвел глаза в сторону и махнул рукой — иди, дескать.

Народу в зале было пока что не очень много — слишком рано. Дюжина гномов, сдвинув два стола, азартно резалась в карты. Два цверга сидели за дальним столиком, окруженном толпой. Я знал, что они букмекеры, хоть сам никогда не играл на бегах. Еще с десяток посетителей сидели там и сям в зале. Все были местными, и всех я знал. Наконец я подошел к нужному столику и уселся напротив мужчины с веселым лицом и довольно широкими плечами. Издали он показался мне значительно меньше.

- - Привет. Костюмчик не жмет?

Он тут же радостно осклабился:

— Привет, Питер. Есть немного. Никак не могу привыкнуть к этой ливрее. Особенно к ошейнику. — Он ткнул пальцем в узел галстука. — Веришь, в зеркале себя не узнаю…

— Весьма сочувствую. Прям слезу вышибает такая преданность профессии. Но давай я тебе свое восхищение выскажу как‑нибудь потом, а сейчас говори‑ка лучше ты. Сначала назови свое имя.

— Свен. Свен Якобсон. Мы вообще‑то встречались. Под Фортенсбергом.. Сомневаюсь, что ты меня запомнил — я был молодым лейтенантиком, едва из Академии.

— Память человека — странная штука. Уж что‑что, а Фортенсберг я помнил хорошо. Но Якобсона не помнил и не помнил сам бой вообще. Черное поле на месте рощи. Жар углей, по которым мы ползли, стараясь укрыться от слепящего света файерболв. Факела, в которые превращался человек, после попадания такого огненного шара. И главное — запах. Запах горящей человеческой плоти.

Якобсон был там и выжил. Для меня это кое‑что значило.

— Под Фортенсбергом была куча людей. Большая часть из них потом стала мертвыми. Извини, Свен, но я тебя не помню. Переходи к делу.

- - Хорошо. Я думаю, ты догадываешься, что я здесь для того, чтобы сделать тебе предложение…

— Знаешь, я еще не готов связать себя узами брака. И уж тем более с тобой. Ты не в моем вкусе.

Якобсон закинул голову назад и захохотал так громко, что даже гномы притихли и заоглядывались на наш столик. Я начал понимать Юла.

— Пожалуйста, потише, Свен. Продолжай.

Якобсон посмотрел по сторонам. Смущенно покашлял в кулак и продолжил уже вполголоса:

— Я не стану ходить вокруг да около. Меня послала группа людей…

— Да чего там, говори уж прямо — финансовых воротил. Промышленных магнатов.

— Ну, не только. Их там пятеро. Трое — да, промышленники. Еще двое — банкиры.

— Я слышал только о четырех.

— Последний появился вчера. банкир из Марокеша. Может слышал?

— Нет. Но не думаю, что это важно.

— Они весьма обеспокоены поисками Виктора Карелла. Они знают, что ты каким‑то образом с ним связан. Они заинтересованы в том, чтобы нанять тебя.

— Они…Они… А ты‑то каким боком к ним относишься? Ты не похож на банкира.

- - Я‑то? — Он усмехнулся, но уже не так весело — Я — начальник одного из отделов разведки корпорации господина Клэма. Отличная работенка для отставного майора.

Господин Хорст Клэм еще до войны был крупнейшим производителем консервов во всей Федерации. За время войны он приписал к своему состоянию несколько нулей, поставляя просроченные продукты армии. Даже не знаю, кто больше потрудился над уничтожением наших солдат — королевичи или господин Клэм.

— Ну и как там, у Клэма?

— Не знаю. Мне сравнивать не с чем. Платит он хорошо, а для меня это главное. Детей надо кормить.

— Ну и чего от меня хотят твои хозяева?

При слове "хозяева" щека у Якобсона дернулась, но голос прозвучал ровно:

— Они хотят, чтобы ты раздобыл батареи для них. Указал место. Цена, сказали они, значения не имеет.

— Щас я их разочарую до невозможности. Я не знаю, где находятся эти чертовы батареи.

— Тогда… — Свен старательно изучал свои ногти — тогда они хотят, чтобы ты шлепнул Карелла.

Бедный Виктор. Никто его не любит.

— Не понял. А это еще зачем?

— Они боятся, что Виктор продаст батареи Гильдии колдунов.

— Свен, Виктор тоже не знает, где эти батареи. Он ищет. Для этого ему нужен я. Он уже предложил мне работу.

— Какую?

Меня начали одолевать сомнения. Не спишут ли меня на берег сразу вслед за Карелла?

- - Это неважно. Я все равно отказался.

Якобсон помолчал лет сто, тяжело вздохнул, убрал со своего лица улыбку и тихо заговорил:

— Я не должен тебе этого говорить. Если хоть кто‑то об этом узнает, то я стану покойником. Если хоть кто‑то заподозрит — я стану покойником. А у меня дети. Три девочки. Их мать погибла и, кроме меня, у них нет никого, а у меня нет никого, кроме них. Но я тебе кое‑что задолжал, сержант. Свою жизнь. Там, под Фортенсбергом, ты меня спас. Потому я и согласился идти на эту встречу. Чтобы предупредить. Им до чертиков нужны батареи, но еще больше им надо, чтобы они не попали в другие руки. Поэтому Карелла должен умереть. До вчерашнего дня они еще колебались, но этот банкир — Флинк Тимтай — он их уговорил. Или запугал. Сейчас все жаждут крови Карелла, и, догадайся, кто будет следующим?

- - Я могу и отказаться убивать Виктора.

— А это уже не играет никакой роли. Ты встречался с Карелла, разговаривал с ним. Ты можешь знать, где находятся эти батареи. Они не хотят рисковать.

— Да–а… куда ни кинь — всюду клин. Хоть что‑нибудь хорошее ты можешь мне сказать?

— Это жадная публика. Я могу передать им, что ты сейчас не знаешь, где находятся батареи, но можешь узнать, и сообщишь им, скажем, за двести тысяч золотом. А потом грохнешь Виктора еще тысяч за сто. Язык золота они понимают гораздо лучше, чем обычную речь, так что, думаю, поверят.

— Не великовата ли сумма?

- - Если сумма будет меньше, то они могут заподозрить, что ты хочешь их кинуть. Но в любом случае — это не панацея, а только отсрочка по времени. Да и не факт, что сработает. Так что почаще оглядывайся, сержант. Это все, что я могу сделать.

— Я и на это не рассчитывал. Спасибо, майор.

— Не за что. Я же сказал — я твой должник. — Якобсон снова широко улыбнулся, — Знаешь, я слышал, что тебя повесили где‑то в Айдо–Хедо или в Ле Корне, но никогда не верил в это. Удачи тебе.