Мартин Скотт - Фракс и ледяной дракон

– По-моему, весьма возможно, что Алцетен была убита. Сие означает, что у твоей дочери есть все основания для беспокойства.

Демелзос выглядит ошеломлённой.

– Конечно же, ты шутишь?

– Я поговорил в королевском Учётном приказе и не уверен, что там говорят правду. Думаю, им дали понять, что надо хранить молчание. Убедили или подкупили.

– Доказательства у тебя есть?

– Нет.

– Любые доказательства?

– Нет.

– Значит я должна позволить своей семье погрузиться в беспорядок лишь потому, что у тебя имеются неясные подозрения?

Я пожимаю плечами.

– Ты не обязана позволять что-либо. Тебе решать. Но ты просила меня выяснить, есть ли основания для подозрений у Мерлионы, и я считаю, что они могут быть.

Демелзос садится, сильно встревоженная.

– Что мне можно сказать своему супругу?

– Я так понимаю, он не знает, что ты меня наняла?

– Нет. И он не будет доволен, узнав, – баронесса пожимает плечами. – Фракс, ты действительно уверен? Если Мерлиона в опасности, тогда я должна защитить её, но это причинит ужасно много неприятностей.

– Думаю, в смерти Алцетен есть что-то подозрительное. Означает ли это, что Мерлиона тоже в опасности, в точности я сказать не могу. К твоей дочери это отношения может и не иметь. Она могла просто появиться там в скверное время. Но твоя дочь на самом деле считает, что повозка пыталась наехать и на неё тоже, поэтому, я бы сказал, тебе следует рассматривать угрозу со всей ответственностью.

Демелзос протягивает руку, берёт бутылку и наполняет вином две серебряных чарки. Одну передаёт мне.

– Что мне теперь делать?

– Держи Мерлиону в безопасном месте и не показывай на людях, покуда я провожу расследование.

– А что если ты ничего не выяснишь?

– Выясню, – говорю я и живо допиваю своё вино. – Мне надо поговорить с отцом Алцетен. Я так понимаю, он важный сановник.

– Цетенос? Довольно важный, полагаю.

– Не дашь ли мне сопроводительное письмо? Оно облегчит мне жизнь.

Баронесса колеблется.

– Если я дам его, скоро все узнают, что я наняла тебя для расследования.

– А это представляется сложным?

– Королевский тиун уже проводил дознание. Я, наняв тебя, будто заявляю всем и каждому, что не доверяю ему.

– Он всё одно очень скоро узнает, потому что с ним я тоже поговорю.

Брови баронессы хмурятся в тревоге.

– Я могу пойти и без сопроводительного письма.

Баронесса на миг задумывается.

– Я не подвергну жизнь своей дочери опасности из-за страха перед бесчестием.

Она хлопает в ладоши, и слуга спешит в комнату.

– Принеси пишущие принадлежности, – говорит она. – И мою личную печать.

Возвращаясь в дом Арикдамиса с сопроводительным письмом от Демелзос в кармане, я прохожу мимо «Веселого разбойника», привлекательно выглядящего трактира с льющимся из ставен светом и музыкой. Игрецы исполняют задорную застольную песню. Я слышу, как толпа стучит пивными кружками, присоединяясь к припеву. Я вздыхаю. Ничего столь сильно я не желаю, как присоединиться там к этой весёлой песне и влить в себя несколько кружек пива. К несчастью, у меня за душой ни гурана. Я сетую на подобную несправедливость и медленно тащусь по дороге. Домой я не спешу. Арикдамис несчастен с тех пор, как его чертежи пропали, да и Лисутарида не лучше. Надеюсь, Макри перестала реветь.

– Чёрт возьми, – говорю я в голос. – Не реветь – было её единственным достоинством. И что мне теперь ей говорить?

Макри известно, что я терпеть не могу женский плач. Мы говорили об этом. Не удивлюсь, коли Лисутарида тоже завелась. Весь день она несчастна, словно ниожская шлюха. Я немного оттаиваю при мысли о погребах Арикдамиса. Они несколько истощились со времени моего поселения, но, возможно, мне удастся найти там пирог, а то и пару, и бутылочку эльфийского винца. Если повезёт, я смогу утянуть их в мою комнату, не столкнувшись ни с кем.

– Может, не всё сложится так уж плохо, – бормочу я, возясь с ключом в незнакомом замке. – Может, они взяли себя в руки.

Я вхожу в дом и чуть не спотыкаюсь об Лисутариду, лежащую на полу. Совершенно ясно, что они не взяли себя в руки. По крайней мере, она хоть не ревёт. Проход окутан своего рода плотным туманом, который может быть произведён лишь особо решительным курильщиком фазиса.

– А, Фракс. Мой главный советник. Главный советник, который полон славных советов. Что бы ни посоветовал Фракс, он выдаст лучший совет. Он мой главный советник, в конце концов.

– Случилось что?

Лисутарида с трудом занимает сидячее положение.

– Надо мною насмехаются со всех сторон, и я становлюсь беднейшей женщиной Запада. Окромя этого, всё прекрасно.

– Макри оправится. Она пока что не выбыла из состязаний.

Лисутарида трясёт головой.

– Помоги подняться.

Я беру Лисутариду за плечи и ставлю её на ноги, затем помогаю пройти в главную гостиную, где она валится на кушетку.

– Знаешь, курение фазиса не поможет, – говорю я.

– Я глава Гильдии Волшебников. Я буду курить всё, что пожелаю.

– Где Макри?

– В саду, крушит всё вокруг топором.

Лисутарида зевает, затем закрывает глаза. Я пялюсь на неё, размышляя, а действительно ли это такая замечательная мысль поставить эту женщину во главе рати против орков. Ласат, может, и глупец, но хотя бы большинство времени он находится в сознании. Вообще-то, явно не находится – с такой-то привязанностью к диву. Чёрт бы побрал этих колдунов. Не могут побыть трезвыми хотя бы пять минут, что ли?

Я беру свой волшебный светильник в сад. Знакомый запах наполняет мои ноздри. Я хмурюсь и иду на запах, покуда не нахожу Макри, валяющуюся без сил на траве. Дракон обвился вокруг неё спящим. На земле рядом с Макри лежит дешёвая оловянная коробочка с дырочкой наверху, закопчённая пламенем. Именно этот предмет используют для поджигания и вдыхания дива. Подобным открытием я не потрясён. Не знаю, откуда она раздобыла дурь. Невероятно глупое поведение. Кроме естественной опасности, эта дурь может привести к казни, ежели власти проведают обо всём. Если уж король не любит фазис, это окажется цветочками по сравнению с тем, что король думает на счёт более мощного дива.

Я наклоняюсь и поднимаю Макри. Дракон шевелится, но не пробуждается. Я заношу её внутрь и несу в гостиную, где кладу на другу кушетку, рядом с Лисутаридой.

– Плохо всё кончится, – бормочу я.

Ночи ещё прохладные. Я беру толстое расшитое одеяло, висящее на спинке каждой кушетки и накрываю оба дремлющих тела. Всё ещё держа свой волшебный светильник, я следую вниз в погреб. Быстрый осмотр показывает кусок жаренной говядины, половинку круга козлиного сыра и бочонок пива.

– Я окружён дураками, – говорю я, открывая бочонок. – Впутывают меня, как обычно.